Я мертв. И мертв уже достаточно давно, чтобы откинуть все сомнения. 31 декабря от меня ушла женщина. За несколько часов до Нового года. Это не имеет значения – время не властно над мертвыми. В свои 34 я выгляжу на 24, и эти последние 10 лет умещаются в 10 секунд воспоминаний. Возможно, именно тогда я и умер. Она ушла и мне не больно, немного тоскливо, в меру одиноко – чувства мертвеца. Я не зову ее, я знаю, что так было надо. Ведь я не любил ее. Мертвые не могут любить. Привычка, боязнь пустоты, тяга к живому существу – да. Любовь – нет. Она ушла, потому что, видимо, чувствовала, что я мертв. Трудно с мертвецом. Невозможно. В шумной компании, где все, кажется, веселятся, гуляют сердцем, поют душой, я ощущаю и в сердце, и в душе, и в разуме лишь тягучую липкую пустоту. Я растягиваю губы в улыбке, издаю хриплые лающие звуки, имитирующие смех, но я вне веселья, вне этих мечущихся импульсов жизни, я не улавливаю их и не испускаю. Я целую девушек, когда они на это напрашиваются, и они с недоумением отстраняются. Безвкусен поцелуй мертвеца. Я отпускаю их обратно, в водоворот жизненного порыва. И он уносит их, а я остаюсь неподвижен на холодном утесе смерти. Мне все равно. Мне нечего боятся – у мертвецов нет судьбы, нет удачи, нет невезения, рок – это только слово. Я никогда в жизни ничего себе не ломал – ни руки, ни ноги, ни даже малой косточки, зубы у меня рассыпаются без боли, сердце с недостаточностью митрального клапана не щемит и не ноет. Господи, когда же я умер? Хотя, какая мне разница. Я всегда спокоен и равнодушен. Людские заботы и волнения меня не задевают, мне не интересны их метания и надежды. Я знаю, чем все кончится. У меня есть большой дом и я достраиваю его в одиночестве и тишине. Почему я это делаю? Не все ли равно, есть в доме туалет или нет? Все равно. Но я буду его строить и я знаю почему. Потому что я не хочу больше быть мертвым. Может, если у меня будет теплый уютный дом, если найдется такая женщина, которая не испугается мертвеца, может, если у меня будет сын (взамен того, который умер, еще не родившись), если у мертвеца вообще может быть живой ребенок – может, тогда я смогу выбраться из липких сетей смерти, вдохнуть всей грудью терпкий запах жизни, вцепиться в ее густую жесткую шерсть, прижаться к ней всем телом... Я сижу перед компьютером, и пишу это письмо в Никуда, в Сеть. Я ничего не ищу и ничего не жду. Сеть мертва, как и я. Люди, которые сидят на разных концах этой сети, никогда не смогут преодолеть это рукотворное пространство смерти. Они так и останутся крохотными капельками жизненной энергии и, несмотря на все старания, никогда не сольются в одно целое. Ну, а вдруг? Вдруг произойдет сдвиг реальности, разрыв причинно-следственных связей, разлом времени и в этой пучине электронных переключений найдется человек, который поддержит меня в моей попытке (возможно, нелепой) вырваться из густого сиропа смерти, в который я попал, не знаю когда и как. А может, много людей не побоятся выделить мертвецу частичку своей жизненной силы, каплю тепла и душевной энергии и сумма всего этого вернет меня к жизни. Я зарегистрировал сайт мертвого человека, на нем ничего нет и никогда ничего не будет, пусть любой, кто попадет на мой сайт, осознает как пуста и бессмысленна смерть. Но если найдутся такие смельчаки, которые осмелятся нарушить эту неподвижную пустоту, что ж, может, мне и не суждено вернуться к жизни, но ваши капли могут послужить кому-то другому, кто близок к смерти, сам того не зная. Может, именно ваша капелька не даст ему соскользнуть в этот теплый, невидимый сироп, имя которому Смерть...