Теперь всё стало совершенно по другому: мы просто берём и уезжаем на Марс. Раньше, пробовали обосноваться и на Луне, но из этого конечно ничего не получилось. Слишком близко. Очень уж хорошо сознаёшь, что с Земли тебя видно. Каждую ночь все люди, кто только удосужится поднять свою голову к небу, смогут тебя увидеть. Да что там, – обязательно увидят! На Луне ведь просто не на что больше смотреть. Какое уж тут одиночество, когда ты точно знаешь что постоянно, каждую минуту за тобой неотрывно наблюдают десятки миллионов людей.
Кстати, ведь и саму Землю с Луны очень хорошо видно. А это не добавляет уединённости, знаете ли. Но всё-таки главным, из-за чего отшельники не смогли ужиться на Луне, было не это. Между прочим, многие так и не дожили до такого времени, когда стало наконец-то возможным уезжать на Марс. А ведь Марс – просто-таки идеальная планета: с Земли её не видно, ну, то есть, кроме астрономически подкованных индивидуумов, для которых, между прочим, что там Марс, что бета Лиры, по доступности наблюдениям – одно и тоже. Далее: на Марсе есть атмосфера, и это создаёт любителям межпланетного вауеризма массу дополнительных трудностей по сравнению с абсолютно вакуумной Луной.
Ну и, наконец, на Марсе оказалась-таки жизнь. И эта обнаруженная жизнь настоятельно требует нашего присутствия. Я мог бы конечно отшутиться и нафантазировать, что здесь, мол, водятся ужасающие плотоядные монстры, которые миллионы лет пребывали в анабиотической спячке, а теперь очнулись и им необходимо пропитание, – вот, де, наше «присутствие» и требуется столь безотлагательно. Но в такую глупость никто бы не поверил. А я, совершив столь громогласное заявление об обнаруженной жизни, которое самой своей неожиданностью уже выполнило свою главную функцию – привлекло всеобщее внимание, мог бы без всяких монстров пуститься в совершенно обыденные объяснения, что «при глубинных (до 350 км.) бурениях, в до-до-до-исторических базальтовых пластах были обнаружены незначительные по своим размерам (метр – полтора в диаметре) водяные линзы, а так же присутствие воды в несколько непривычном – диффузном виде, когда её микроскопические (всего несколько десятков молекул) скопления, оказываются неведомым способом вкраплены в самую толщу скальных пород; причём, это существенно меняет физико-химические свойства основного вещества планеты. Так вот, – мог бы я продолжать свои нудные разъяснения, – в этой-то самой воде и были найдены весьма специфические одноклеточные водоросли…
Однако, такая наукообразная история была бы слишком большим разочарованием после моего громкого, и, по правде говоря, довольно-таки сенсационного, утверждения. И тогда пришлось бы только ради душевного спокойствия граждан и удовлетворения их не в меру разыгравшегося воображения (чему я, каюсь, не без определённого умысла, поспособствовал), добавить, будто строение этих «как бы» одноклеточных водорослей заставляет нас предположить некий многоуровневый механизм существования. Сейчас попробую объяснить: когда мы, выделив водоросли из окружающей их водно-базальтовой среды, пробуем изучать их, то, казалось бы имеем дело только с одним, примитивно-растительным, уровнем. Этот уровень вполне обычен и упоминание о нём имело бы смысл лишь в узкоспециализированных целях. Однако, оказывается, существуют и другие. Например, когда водоросли попадают в уже упомянутые мной водяные линзы, где вода находится под большим давлением, они вдруг обретают способность к соединению в сложные организмы, которые, по сути, оказываются своеобразными «заводами», которые непостижимым для нас образом изменяют химический состав не только воды, но и окружающих пород на многие десятки километров! Да что там химический состав. Эти, с позволения сказать, водоросли, оказываются способными к изменению магнитного и электрических полей, что в совокупности образует совершенно уникальные условия уже для тех «водорослей», которые обитают в микроскопических водяных вкраплениях, и они обретают возможность к созданию коммуникаций между собой, очень напоминающих взаимодействие нейронов в головном мозгу человека! А ведь вкрапления эти пронизывают всю толщу Марса, начиная с глубины в 350 км. Представляете сколько их там? Триллионы, триллионы и триллионы! Что там наши несчастные 14 миллиардов?…
И теперь мы просто уезжаем на Марс. На огромный, мыслящий Марс. Марс, неисчислимая древность и мудрость которого цельна. Она не запятнана ужасом раздельного существования носителей примитивного недо-разума. Именно эта удивительная жизнь настоятельно требует нашего присутствия, потому что миллионы и миллиарды лет, в течении которых она накапливала и совершенствовала своё Знание, ей не с кем было этим Знанием поделиться. Она хочет общения!…
Вот на какие диковинные ухищрения я мог бы пуститься, пытаясь угодить то одним, то другим, а то, так и третьим людям. А ведь найдутся ещё и четвёртые, и двадцатые и, – кто знает, – пять тысяч сто сорок седьмые…
А ещё я мог бы просто взять и сказать вам правду…