Тебе, уродец, алкоголик, муж,
в обмане ловок,
нетрезв, небрит, не гож, не дюж,
тебе – филолог!

Тебе, разящему жратвой
с одеколоном,
тебе, пропащий не-герой,
тебе, с поклоном;

тебе, вогнавшему как шар
киём погнутым
в долги, дурдом, позор, пожар
стыда и смуты;

тебе, угнавшему меня
как ту тойоту,
из-под венца, как из огня,
как из-под гнета

несут цыпленка-табака,
нежив и сплющен,
не встанет на крыло пока
не станет – лучше;

тебе, учившему летать
в любви и ласке -
прощать, прощать, прощать, прощать,
прощать, прощать, прощать опять –
тянуть салазки;

тебе, лояльному как танк
в любом вопросе,
когда в категоричность Кант
меня заносит;

тебе, рожденный для семьи
любовно страстным,
тебе сокровища твои
даны – напрасно! -

не за миндальные глаза
красивой кройки,
скреби теперь свой мужний зад
в ночлежной койке.

Тебя, духовной глухоты
слона, не спросишь:
зачем такие уши ты
большие носишь?

Не в кабаке, хоть басом вой
своим – да вхож ли? -
поют об истине, а твой
Вертинский – пошл!

А я соломенной вдовой
две жизни, дважды
муляж жены: желанный мой,
когда же?

Кукую страшный, краткий срок –
уже за полдень -
умру, оставлю горстку строк,
запомни:

война, война на всех фронтах,
а сын солдата
лежит, расслабленный, в кустах,
и бесноватый.

Неверный муж, ленивый раб,
трусливый рыцарь
с рожкАми – рОжками ослаб –
в свином корытце!

Пускай нежнейшую из душ
кромсают черти,
но не к тебе ль Христос и Дух:
Восстань! Где смерть-то?

На тех, что слева, о беде,
наплюй и браво
взгляни в глаза своей судьбе,
смотри – направо!

Смотри: здесь радость, и покой,
и много дела,
и управляет Дух душой,
она же – телом,

и ангелы играют так,
в такие строчки,
что конопатый мой пятак
багров – ни точки!

Не хочешь – Бог тебе судья,
живи как прежде,
а мне – молиться. Не твоя
твоя, Надежда.