I.

В оконном зеркале полночного безумья,
за жёлтой шторою исчезнувшего дня,
моя знакомая – бесовка и шалунья,
рисует пальчиком усопшего меня,
в убогой комнате с обугленной проводкой, –
у одиночества снимаемой за так,
где просыпаясь в сон я завтракаю водкой
и засыпаю в явь с окурком натощак …
Мои товарищи – худые тараканы,
давно забывшие про крошки и уют,
я утешаю их рассказами о странах,
где тараканий корм бесплатно раздают …
В пустынной комнате пронзительно и гулко
Её признание однажды прозвучит, –
Я полюбила Вас … И буду ждать в проулке,
Когда в больничный морг Вас выпишут врачи …

II.

Тает медленный свет
на подвальной стене,
в желтых трубах
журчание Стикса,
я давно налегке –
ни любви, ни обид,
даже память,
намаявшись, стихла.
И сгорают стихи,
согревая на миг
опустевшие к смерти ладони,
ты же вежливо ждешь,
когда пьяный старик
в перевернутом небе утонет.