Название населённого пункта Тетюши (сами жители этого пункта ставят ударение на «ю», все прочие – на «и") используется в русском языке как нарицательное, глухомань. Пенсионер Борис Николаевич Л., какую-то часть своей (несомненно, героической) молодости проживший в этом населённом пункте, о втором значении названия не догадывался, поэтому сильно оскорбился, прочитав в городской газете фразу вроде "у нас наукоград, а не деревня Тетюши». Позвонив в редакцию, выразив своё возмущение и получив обещание опровержения на гербовой бумаге со всеми возможными печатями (дело было как раз по весне, уставший от общения с сильно слабонервными гражданами, коих, как известно, хлебом не корми – дай пробиться на страницы газет, ответсекр никому ни в чём не перечил и по возможности всех успокаивал), энергичный дедуля не успокоился. Он читал все выпуски газеты и искал там это опровержение, а через месяц позвонил ещё раз. Каждому подходящему к телефону он настойчиво объяснял, что Тетюши не деревня, а райцентр, там во время войны кормили молочной лапшой, есть электричество, раз в неделю ходят автобусы до Москвы и вообще.
Поняв, что так просто Борис Николаевич не отстанет, зам редактора решила поручить написание статьи о нём обозревателю Нине. Та, в свою очередь, спихнула это дело на младшего корреспондента Ирину, которая, злоупотребив служебным положением, подкинула тему мне. Возможности спихнуть задание дальше уже не было. Пришлось посадить дедулю напротив себя, включить диктофон и попросить рассказать. Глуховатый Борис Николаевич полтора часа размахивал перед моим бедным носом пожелтевшими до совершенно нечитабельного состояния вырезками из каких-то Тетюшанских газет сороковых годов, громогласно травил байки из своей (несомненно, героической) молодости и обвинял автора, употребившего оборот «деревня Тетюши» в великодержавном шовинизме (письмо с этим обвинением он послал и главе города). Кроме того, дедок был одинок и явно стосковался по человеческому общению, поэтому выспрашивал у вашей покорной слуги всё. От нюансов политической обстановки в стране до того, почему в номере от тридцатого августа позапрошлого года в кроссворде был вопрос «кубинский танец», а ответ на него был «хабанера», в то время как хабанера – это испанский танец, а не кубинский. Ошизев вконец (громкость у моего собеседника не регулировалась вообще) и кое-как выдворив Бориса Николаевича за пределы кабинета, я схватилась за голову и стала отгонять витавшее в воздухе чеховское «когда приезжие в губернский город С. жаловались на скуку, местные жители говорили, что, напротив, в С. очень хорошо"…
Не увидев конспекта своих речей в газете через неделю, тетюшанский дедуля перешёл в следующую фазу атаки. Он привёл с собой своего ровесника, имя которого я забыла, тоже уроженца злосчастной татарской глубинки, в качестве, так сказать, моральной поддержки. Ответсекр не хотел отдавать меня в их лапы, но сил общаться с ними самостоятельно у него не было… И было бы мне совсем плохо, если бы не начавшаяся между дедами склока, кто из них истинный тетюшанин, а кто так, погулять вышел. Выяснить этот вопрос они не могли долго, поэтому ещё неделю атаковали редакцию по отдельности. Морально изнасиловав весь авторский коллектив, они переключились на мой домашний телефон. Неделю мне могли позвонить как в полвосьмого ура, так и в двенадцать ночи, а потом была всё-таки написана заметочка в двадцать строчек на тему того, что в Тетюшах всё просто супер. После правки дедовским редакторским коллективом строчек стало сорок: помимо упомянутого мной, в Тетюшах имелось электричество, асфальт и доильные аппараты.
Из гневных писем Бориса Николаевича в редакцию мы с коллегой Мишей потом жгли "костёр радости», об который было очень приятно греть руки в холодную погоду. А в приёмной главы города они, наверное, до сих пор лежат. Кстати, в Тетюшах я была, асфальт и электричество там и в самом деле есть. Доильных аппаратов и автобусов до Москвы не видела, врать не буду.