– Был тут недавно в ГУМе – Серый умудрялся одновременно и говорить, и мурлыкать какую-то песенку – Знаешь, какой там отдел открыли?
- Ну? – Андрюха постучал ногтем по пивной бутылке.
- «Одежда для стариков».
- Че, так и написано?
– Ну да. Я даже туда зашел. И действительно.
- Что действительно?
- Действительно для стариков. Знаешь, такие шапки, пальто… Штаны… Вроде бы и новые, а как будто древние какие-то.
- Страшные?
– Ну, по своему. Как спецодежда. На складах, что ли, лежали…

Андрюха допил пиво и встал. Скамейка под ним была устлана листьями. – Пошли.
Они прошли двор, обогнули футбольную площадку. Изнутри, об стенку, бухнул мяч.
«Сука, почти» – футбольный голос был неожиданно пискляв. Андрюха и Серый с улыбками переглянулись.

- Послушай – Андрюха тряхнул головой – а кепки там были?
Серый замедлил шаг – Ну, были какие-то. Да ты бы такую не надел.
- Да я не себе. Я тут сковородку на дедушкину кепку поставил. А он ее носил, оказывается.
- Сковородку?
Андрюха скривился, посмотрел на Серого с учительским видом: – Два, Заславцев. Садись.
Серый ухмыльнулся. – Да были, были. Но я говорю, уродливые. Хотя… Наверное, как раз. А он у тебя воевал?
- Нет, прадед воевал. Дед у нас мирный. На рыбалку ходит, в лес. Я с ним в детстве все время торчал, в Подмосковье.
- А у меня воевал. Все медали пропил, я его уже плохо помню. Помню, как на колено меня сажал, пьяный. Они с бабушкой на войне познакомились. А ребенка лет в сорок только родили, социализм строили.
- Да уж… А ты детей собираешься?
- Я нет, я ученым буду.
- Кипяченым.

Мысли каждого устремились в своем направлении, словно начав описывать огромные круги. Андрей представлял себе лес, такой лес, какой он помнил из детства, и думал, что сейчас этот лес показался бы ему совсем другим. А вот дед его каждую осень ходит в тот самый лес, и приносит все новые грибы, и кепка на нем та самая, хоть и с прожженным сковородкой пятном. И никакая другая ему просто не нужна.
Серега думал: вот есть его мать, отец, старая бабушка. И дедушка есть, просто как будто все договорились думать о нем в прошлом. И все глядят друг на друга и тихо подмигивают: «Помнишь о нашем уговоре? Помню, конечно, помню». И ученым Серый тоже вряд ли будет, а будет тоже строить что-то непонятное, не социализм, а что-то непонятное вообще, и конечно будет жена, и конечно дети, и всех будет жаль, и всех он будет любить.

Небо со своими редкими облаками неслось навстречу, подгоняемое холодным ветром. По улице грохотали частые грузовики, замер на желтом светофор.

- Ну что? – Серый поглядел на Андрея – Значит, ты так мне и не поверил?
- Ты о чем?
- Об одежде. Об отделе для стариков.
- Н-не знаю. А была?
- Может, и была. А вообще… А вообще, нет. Это…шутка просто.
- Да ты и в ГУМе, наверное, лет сто не был. Что ты там забыл?
– Это точно.

К горлу обоих подступила физически ощущаемая тишина, которую надо было сглотнуть, и… и с ней хорошо было просто молчать. Что-то медленно придвигалось со стороны дальних домов, то, в чьей перспективе шли по делам люди, одетые в разные, но похожие одежды, ехали машины, везущие разных, но похожих людей. Это что-то было невидимым, но хотелось стоять и смотреть, не в смысле: «что же будет дальше?», а в смысле: «я вижу себя, я уже там».