Полдень. Жара. Бесконечные сопки.
Глоток тепловатой воды из фляжки.
Идем по сухой, незаметной тропке–
отец и я – в отцовской фуражке.


В небе птица – застывшая точка.
– Пап, это кто? А придем уже скоро?
- Устала? Терпи, капитанская дочка…
Фуражку я поправляю гордо.

На каждом шагу змеиные норы,
воздух дрожит от цикадного звона.
Рядом, так близко, иранские горы,
в бинокль пытаюсь увидеть шпиона.

Пап, а ты взял пистолет? – Конечно. –
Серьезный вопрос, и ответ – такой же.
Сорванный мак истекает млечно,
и высыхает липко на коже.

Сверху – и вниз. До само-забвенья
в горячих потоках ветра и света
стоять и смотреть. Обертон извиненья:
- Давно хотел показать тебе это…

Аракс весь в блестках, отсюда – беззвучен,
на узкой ладони долины зеленой;
в сиренево-розовом – дальние кручи.
Стоять и смотреть. И молчать упоенно.

Я той красотой сумасшедшей брежу,
помню все звуки, цвет, каждый запах.
Когда-нибудь, может быть, я туда съезжу,
и в солнечный день на ветру Карабаха
от сопки до сопки – мне по цепочке –
«Устала?... Терпи…капитанская дочка...»