И некого мне более спасти,
Чем самого себя. На том пути
Гнилого снега, вянущей травы,
Слепого воздуха случайный пешеход
Остановился. Всё наоборот:
Ползут снега, трава теряет цвет,
А воздух – смысл. Пешеход стоит.
И свет пустой мимо него горит,
И кровь внутри застыла, как цемент.

Я вышел вечером за хлебом в гастроном.
Подростки матерились, темнота речей
И темнота вообще зияла. Мир, как сон.
Я шёл наощупь в воздухе вещей.
Мне некого спасти. Себя не в счёт.
Толчками время, словно кровь, течёт.

Пустые дни. Бездумный календарь.
Моя страна встречала новый год.
В конфетном мусоре прогорклая еда,
Тяжелый запах, и воротит рот,
И затошнило… И дышу в окно.
И небо пушкинскими звёздами полно.

У нас нет выбора. Но что-то есть вовне.
В ослепшем воздухе, плывущем по стране,
В фигуре пешехода, в звуке том,
С которым строится многоквартирный дом,
В ребёнке, что с недетскою тоской
Отцу в отставке машет вслед рукой.

Мы не откроем обрёченных глаз.
Я вас не спас и я себя не спас.
Но, может быть, по острию луча
Мы все идём вслепую, как щенки,
Не замечая острого меча,
Не понимая ласковой руки.
И души, что пожизненно храним -
Во тьме теряя – плачем мы по ним.