. . . . . . . . . . . Саше Григорьеву


Ты держишь суховатый чёрный хлеб
В ладони, как в распахнутом бутоне.
Медлительно ступая по земле,
Подходят к нам стреноженные кони.

Смотри, какие рыжие они,
А губы от травы зеленоваты.
Ты шепчешь: «Сыромятные ремни…
В них лошади, как пленные солдаты».

Я вижу и выдумываю ложь:
Стреноженность растолковать не сложно,
В ней острые слова – стрела и нож,
А может быть, слова – стрела и ножны.

Вы слушаете – лошади и ты,
Обдумывая странное значенье.
В оружии немного правоты,
Но, что ещё придумать в утешенье…

Не вздумай посмотреть по словарю,
Вот – луг, вот – чёрный хлеб, вот – жеребята…
А в слове «сыромятный», – говорю, -
Примятая дождём, сырая мята.