Шмель, распушённый, словно пьяный барин,
Тяжеловесно нюхает цветок.
По небу рыщет красный лоскуток,
Подросток с леской смотрит, как хозяин.
Повадки змея все ему ясны:
Он рвётся до последней белизны
К далёкому, невидимому дому,
Но нить прочна. Всё будет по-другому.

Шныряет ветер в согнутой траве,
Но высоту берёт почти не глядя.
И чисел убавляется в тетради,
И сны вещей ложатся в голове.
Свистящий змей, почти в сиянье смерти,
Как лист бумажный в голубом конверте,
На тонкой леске, в голубой тиши.
И облака вокруг. И ни души.

И шёпот слышен: «Ты со мной навеки».
Тяжёлый шмель, воздушное зерно.
Налиться белым сном предрешено
И прорастить в себе, как в человеке
Бессмертие души, судьбу свою:
Я здесь родился, а вот здесь стою,
Я только что родился. Белый сон.
Свистящий змей. Мне режет руку он.

Молиться надо. Всё цвело Тобою.
Все годы жизни в зыбкой красоте,
На тонкой леске, в зябкой высоте,
Всё тонкое, счастливое, земное.
Широкий ветер, школьная тетрадь,
Моя сестра, мои отец и мать,
Идущие, застывшие в движенье...
Сон кончился. Но будет продолженье.

Темнеет лес травы. Садится шмель.
На облаке лежит усталый ветер.
И красный змей один на белом свете
Ложится в чьи-то руки, как в постель.
Тетрадь пуста. Подростку снятся сны.
Он в поле абсолютной белизны.
В ладонь впилась натянутая нить -
И ни смотать её, ни отпустить.