Великие тени меня проводили – и рядом легли.
Они были царственны, но и смертельно усталы.
Они от усталости слова сказать не могли,
А мне всё казалось, казалось…

Суставы ломило, и ясно хотелось сказать:
Я помню живую траву и прозрачное небо,
Я вижу идущую бережно старую мать,
Несущую хрупкость свою.

И склепа молчание (кто его строил? когда?),
И рядом лежащие тени молчальников этих...
Мне снова почудилось, будто бы время – вода,
И всё размывает, и трогает с места.

На солнечном свете ни памяти, ни синевы -
Она расцветает в склонённых ветвях, в полутени,
В склонённых ветвях, в увядании первых растений.
О, нежность. О, тихая синь.

Прохладные сны. И всё то же, всё то же – печаль
В склонённом лице, цветы полевые, их золотые соцветья,
И не было большей любви и печали на свете.
И своды твои, и высота, как хрусталь.