Среди дерев горы Масличной
при свете беззаботных звёзд
Гиллель с учеником привычно
общались так: ответ – вопрос...

Был любознательным наш Сади:
“Что делает там человек,
ведь ночь уже?”- спросил он, глядя
на одинокий силуэт.-

“Кто под деревьями склонился?
Вот ниц упал... как бы взмолился,
вздевая руки к небесам
и потерявши счёт часам ...”

Гиллель в ответ:”Садок там плачет,
к могиле сына наклонясь.
Хотя... должно быть всё иначе :
вам, детям, хоронить бы нас...”

“Как, неужели он не может
прогнать печаль, что сердце гложет?-
В народе мудрым он слывёт,
что ж горестно так слёзы льёт?”

“Муж праведный... Но разве скорби
не может чувствовать святой,
и горе плеч его не горбит?
Все думают, что лишь покой

в его душе... Но кто притворно,
Господней воле непокорный,
в обман свой втягивая нас,
улыбкой дарит всякий час,

тот – лжец. И этим оскверняет
он душу.” – “Что же позволяет
всё ж преимущество иметь
пред глупыми таким вот, мудрым?”

Гиллель ответил: ”Перламутры
горчайшие из глаз на землю
текут, она их все приемлет...
А мысли... в небесах живут!

Округу стоны оглашают,
и слёзы холм собой питают,
но взор его... взор – к небесам,
туда, где Бог! – ты видишь сам.”