Торопит снег, но хлопотно начало,
запутанной в полозьях синевы.
Был лес и дол, и вдруг всего не стало,
но только снег и скрип и только мы,
да вой волков за пеленою света.
В нем зов тоски, в нем нет ответа.
Как тонко кроет это беспределье,
зажатое пургою в наст.
Забыться бы и проявиться в зелье
твоих бездонных баламутных глаз,
объятых ужасом.
Но снег безволен, он изранен тучностью
опальных глаз, опальной белизны
в потворстве холода, коварстве чувственности
красавиц мудрых кладбища зимы –
снежинок в платьях белых порванных.
Ломает душу эта чистота
под вой волков, под околенье созванное,
под вздох последний, под твое: да! да! да!