Стуча колёсами на стыках передряг,

Сквозь серый сумрак опустелой стылой жизни,

Пронёсся скорый, сокрушая всё подряд:

Надежду, веру – то, чем жил, чему был рад,

И светом фар мне на прощанье в душу брызнул.



И восставали из подвалов, тайников

Моей души – толпою дикой – злые гномы,

Гремя цепями заржавевшими оков,

Пугая стайки белокрылых мотыльков,

И нарушая мерный цокот метронома.



Но я бездействовал, а поезд вдалеке

Ещё насвистывал прерывистым фальцетом,

Желая будто указать на то мне, кем

Я смог бы стать… струился холод по руке…

И доктор вату подносил ко мне пинцетом.



Что было после? – Открывали в ночь окно.

Иглою рдяной прошивали горизонт, и

Загнали карликов души моей на дно.

Едва посвистывал ушедший поезд, но:

Проснись, – сказали, – это просто видел сон ты.




(с) Борычев Алексей