Формат 26×33 см. Бумага, смешанная техника.
Крупнее http://pics.livejournal.com/belskaya_o/pic/0015e73k

Не пугай моих птиц...

Автор Greenforest http://greenforest.livejournal.com/

Не то чтобы в городе ее никто не любит, но все-таки побаиваются, а почему и сами не знают. Может, потому что от ее рук такой жар, что можно хлеб выпекать или потому, что в волосы ленты и солома вплетены, кто знает? А стоит ей задержаться на одном месте дольше, чем на час, как там начинает чертополох и красная смородина расти. Чудо в перьях, в общем. Из волос перья торчат и из прорех на платье.
Однажды, она шла по улице, задумалась о чем-то, присела на край дороги, стала камень рукой гладить, а он вдруг заурчит под ее рукой, спинку выгнет и кошкой полосатой к ней на колени запрыгнет. А в другой раз взяла у булочницы зеркало – солнечного зайчика приманить, а оно выскользни у нее из рук и разлетись брызгами, где брызги упали – везде ромашки выросли. Пришлось ей зачерпнуть воды из бочки с дождевой водой, чтобы новое зеркальце сделать.
Самые смелые несут ей поломанные, заболевшие вещи, а она их лечит – наложит повязку на сломанную ножку стула, проведет по ней ладонью, та и срастется через пару дней. Правда иногда неловко получается, когда та же ножка вдруг покрывается почками, а потом и вовсе корни пускает. Зато теперь у пожарника дома прямо посреди столовой куст бузины растет.
Плату всегда берет фонариками, пуговицами и клубками шерсти. Фонарики у себя по дому развешивает, пуговицы на платье нашивает, а из шерсти вяжет дорожки и лужайки с цветами для старушек и детей, чтобы им было где босяком ходить. Правда бывает и другое. Однажды она несла ведерко с краской, хотела тень к одному дому дорисовать, споткнулась и белую стену дома мясника обрызгала. Уж так тот раскричался: что ты, чучело в перьях, наделало? А она только улыбнулась, взяла мокрую тряпку и ну пятно стирать: терла, терла и стерла – вместе с домом, так что и следа не осталось…

Живет она, ясное дело, в гнезде на большом дубе. Дуб это не просто большой, огромный – почти с наперсток и растет у самого края города. (Так что с него хорошо видно, что там за краем делается). И чего на этом дубе только нет: в городе ведь правило такое, кто бы что не потерял, все на этом дубе рано или поздно оказывается. При чем она – ни сном ни духом и иногда даже сама в городе вещи относит, а если вещь упирается, то и прутом ее подгоняет: пошла мол, обратно к хозяину. Так вот и возится с раннего утра до шести вечера. А в шесть вечера не применено засыпает, как в омут ныряет: где бы ни находилась, достанет мелок из кармана, очертит вокруг себя круг, свернется клубком и засыпает так глубоко, что тонет в земле. С наступлением ночи просыпается, медленно открывает глаза и секунду смотрит на светлую полоску у подола неба. Потом встает и начинает зажигать фонарики: желтые точки загораются на ветвях дуба, как огненные цветы. Когда распускается последний, она садится на в верхушке дуба и смотрит на город. Из гнезда она видит, как в город бесшумной волной вливается густая и темная ночь: черные воды темноты начинают покачивать дома, которые один за другим превращаются в корабли: каравеллы, теплоходы и парусники. Она видит, как птицы вылетают из окон-иллюминаторов, и протягивает к ним руки, напевая призывную колыбельную, от которой начинают позвякивать звезды, словно монетки в стеклянной банке. Птицы слетаются на ветки дуба, усаживаются и ждут, пока последний корабль скроется в темноте. А ночь уже плещется у самого дуба, потягивается, хочет на него забраться. Тогда она достает горсть пуговиц и рассыпает у своих ног. Одна за другой к ней подлетают птицы с человеческими лицами и начинают клевать пуговицы, а потом они садятся к ней на руки и вполголоса рассказывают, что видят во сне. А она гладит их перья, улыбается и говорит ночи: «тссс, не пугай моих птиц…».