.


                      * * *




Заповедный напев, заповедная даль,
Где бесплатный музей и обжит, и загажен,
Мне понятна твоя вековая печаль,
Заповедные чувства культурных сограждан.

Я родился в культурной столице страны,
Свет хрустальной зари, свет над миром встающий,
Где в торжественной поступи явно видны
Совсем юные – Листиков, Пушкин и Пущин...

Я родился в лицее, и в нем повзрослел...
И со мной – навсегда! – те лицейские кущи...
Где вы, те, кого я своей дружбой согрел -
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин?..

У лицейских берез, от смущенья взопрев –
"Почитай нам стихи!" – слышу голос зовущий;
Мой бесхитростный стих – чудотворный напев –
Все в слезах, тихо слушают Пушкин и Пущин...

Вскоре голос окреп, и на скором – в Москву
Уносил я себя, в утешенье живущим...
И смотрел вслед мне Пушкин, впадая в тоску,
И завидовал завистью белой мне Пущин...

Я приехал в другую столицу страны,
Ставка тут высока, тут и слаще, и гуще...
И отсюда уже еле-еле видны
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин...

Меня в бронзе сваял местный Худ.комбинат,
И звонили поклонницы чаще и пуще,
Пушкин пил и ругался... «Алё, Ленинград...»
«Он уехал в Москву», – отвечал Ваня Пущин...

Не завидуй, брат Пушкин, и Пущин – не плачь...
Мы ведь пили одну родниковую воду
И трубил нам один известковый трубач... –
Все, что помню о вас – расскажу я народу!

Под забытый давно, под лицейский наш кров,
Отличаясь повышенной сентименталью,
Яркой птицей лесной, из высоких верхов
Я к родным эпигонам своим прилетаю...



.