Вызвал шеф. Не в духе, как обычно.
Ассасина муча, пояснил:
— «Есть герои... их снимите лично...
ну, и напишите в меру сил...
тех, кто рисовали на рейхстаге,
нет... но мы их памяти верны...
происходит только на бумаге
дегероизация страны...»
И добавил: — «Только вот не надо
этих ваших... в избу на скаку...
мужиков снимайте до упаду...
о, как каламбурю я в строку!»

Почему мне не дают заданий
лёгких и приятных? Шеф подлец!
Танцы депутатских заседаний
и премьерский перст на фа-диез,
нанозвездолёт на конной тяге,
президент «Americanский Boy» —
это вовсе не мои рейхстаги
и совсем не мой последний бой.

День окончен. Снят герой плечистый —
чуть на рельсы не столкнул в метро,
снят другой на митинге — речистый,
вместо шляпы — синее ведро.
Он в кутузке плакал не по-детски,
мол, напрасно синее любил.
Снят, но не опознан полицейский,
что грубил и камеру убил...

Жалко Canon мне, да что в нём проку.
Рухнет мир, я всюду слышу треск.
И по югу, западу, востоку
фото жизни — форменный гротеск.

Восвояси. Дома ждёт мужчина.
Не герой — по старым временам,
а по нашим — просто молодчина,
не чета ворюгам и лгунам.
Он идее предан самой русской —
книга Иринчеева в руке.

Ишь, ногой покачивает узкой
в озорном узорчатом чулке...