когда обсохла первая тоска
и корки шоколадные отпали
с зеленого пупка
и послеродовитый депрессняк
развесил над усталостью вуаль
как птица в леденящее стекло
все билась мысль о призрачном начале
и всполохи
то счастья то прорухи
и плач
о старой девочке с косой
и падали
немые в пене руки
с пеленок

как же после этих сем
бессоницы ночной
кошмаров белых
врачей о несговорчивости дат
отдать весь этот омут молока
любви и нежности ребенка
в пыль солдата
и тихий мат
о тех кто выдумал войну
не только первую
вторую
но и ту
в которой сам на сам целуешь подоконник

и ворох заповедей
Дома ома мамы
в долгу бессрочном
у закона о ребенке
позволить быть ему
не сном чужой страховки
а шансом времени поставить звездам мат
и отпустить ферзя и пешку на свободу
доску сломав

чтобы у тех
кто еще хочет в голосах
себя услышать в просыхающей тоске
не оставалось даже тени безнадёги
а только труд
тепло усердия
и проги
через которые вишнёвый сад
цветет
зимою даже