Зал прибытия аэропорта. Гул, сутолока, голос репродуктора: «Внимание! Заканчивается регистрация пассажиров и багажа …» «Внимание! Только что произвёл посадку…». Глаза встречающих прикованы проходу между перегородками из непрозрачного стекла, откуда время от времени вываливается очередная порция пассажиров с тележками, сумками, чемоданами. В толпе встречающих можно заметить человека в клетчатой рубашке, который держит над головой транспарант с надписью «Изумруд». Это – водитель из санатория «Изумруд», находящегося в курортном городе Майске. Вот двое прибывших отделяются от потока и направляются к нему. Вот ещё женщина. Толстяк. И ещё пара. 6 человек. Все в сборе. В другие дни бывает и больше. Даже странно, в сезон и всего шестеро. Водитель ведёт небольшую группу к старенькому синему микроавтобусу. Все пассажиры немолоды. Вон те двое – явно супружеская пара. Одинокая полная женщина 60+, сосредоточена в себе и ни на что не смотрит. Наверное, прибыв на место будет целыми днями жариться на солнце с газетой. А может, без газеты. Толстяк, наоборот, будет бегать на танцы и волочиться за курортницами и за женской частью персонала. А вон та пара занятная. Мужчине лет 50, а женщине за 80. Наверное, мать с сыном. А, может, любовники или даже супруги? В наше время, чего только не бывает? Нет, всё-таки, мать и сын. Мужчина называет женщину мамой. Старушка очень беспокойная, суетливая, всё время переживает, не забыли ли дома то, не забыли ли это. «А погоде не испортится? А как кормят в санатории? А какой нам номер дадут? Будет ли в нём телевизор? Да, в путёвке написано, что номер с телевизором, а вдруг не будет? А долго ехать до санатория? Час сорок? А на сериал я успею?» Мужчина, наоборот, очень спокойный. И мать пытается успокоить. «Мама! Да всё в порядке будет. Посмотри, лучше, в окно, какое здание красивое!» Да, мужчина смотрит по сторонам, как мальчишка. И всё-то ему интересно! Наверное, первый раз в этих местах. Желая успокоить старушку, водитель сказал: – Вот мы едем по проспекту Морской Славы, минуты через 3 повернём на Майское шоссе и дальше – по прямой никуда не сворачивая прямо до санатория. Вот уже повернули. Через 5 минут море увидим.
Море появилось сначала вдали в створе боковой улицы, потом ближе, Потом ещё ближе. И вот уже дорога бежит вдоль моря, то приближаясь к нему почти вплотную, то снова удаляясь. Город кончился. Замелькали поля, леса посёлки из белых домов с красными крышами. И всё это между морем справа и горами слева. Море радостное, в солнечных бликах. Ближе к берегу – бирюзовое, потом – зелёное и на глубине – тёмно синее. Горы очень красивые, поросшие лесом. Когда они расступались, вдали можно было различить снежные вершины. А вот – обнажившаяся скальная порода, похожая на слоёный пирог. Мужчина, обративший на себя внимание водителя, смотрел во все глаза на открывающиеся виды. Однако водитель ошибся. Алексей Георгиевич (так звали мужчину) был в этих местах не первый раз, а второй.
Пока микроавтобус катит по живописной местности, я расскажу об Алексее, поскольку именно он – главный герой нашего повествования. Алексею Георгиевичу – 50. Он ведущий инженер большого завода. Что завод выпускает? Какая разница? Разведён. Едет в отпуск. С матерью. Мать давно мечтала съездить к морю. Алексей решил порадовать её. В Майск? Ладно, в Майск. Почему бы и не туда? Когда-то они уже были в этом городе. 40 лет назад. Воспоминания остались самые приятные. Море, солнышко, песок. Леше тогда было 10 лет. Он только что окончил 3-й класс. Почти сразу после Лёшиного дня рождения поехали. Ехали на поезде – так дешевле и интереснее. Ехали дикарями. Сняли комнатку на склоне. До моря – топать и топать вниз. Но всё равно это было здорово! Купались, ели мороженное, виноград и шашлыки, играли в бадминтон, в настольный теннис, лазали по горам (только с папой, мама в горы лезть боялась), а вечерами бродили по городу вдоль моря, ужинали в уютных уличных кафе или шли в кино. Как давно это было!
И вот снова то же шоссе, то же море, те же горы, да только папы уже нет, мама совсем старенькая, да и сам Алексей совсем не молод. Вот и прошла большая часть жизни. Лучшее позади, что бы там не пелось в песне про голубой вагон. Вероятно, будут ещё в жизни радости, но живого папы, молодой мамы и собственной молодости.
Отец погиб, когда Алёше было 16. Дурацкая, нелепая смерть. Пошёл в булочную и был сбит на переходе пьяным лихачом. События того дня, 16 октября, Алексей потом всю жизнь в памяти прокручивал. Незадолго до этого десятиклассник Лёша простудился. В школу не ходил. Сидел дома. В тот день температуры у него уже не было, он начал выздоравливать, но, как это и бывает в подобных случаях, врач сказал денька 3 ещё посидеть дома. Зима выдалась дрянная, слякотная. Рисковать не стоило. Вообще-то, ходить в магазин была Лёшина обязанность. Но поскольку Лёша болел, за хлебом пошёл отец. Было часов 6 вечера. Лёша с отцом смотрели по телевизору футбол. Вдруг мама сказала, что хлеб кончился. Отец пообещал, что пойдёт за хлебом, вот только будет перерыв в матче. И пошёл. До булочной идти минут 5. Столько же – до «стекляшки» – большого продовольственного магазина, в котором, естественно, можно было и хлеб купить. Прошло полчаса, час. Отца всё не было. Лёша и мама стали беспокоиться. Мама оделась, дошла до обоих магазинов. Отца не было. А в полвосьмого позвонили из милиции…
Эх, ну почему отцу было бы не выйти на минуту раньше или позже? Почему он пошёл в булочную, а не в «стекляшку»? По дороге в стекляшку даже улицу переходить не надо. Вернуть бы тот вечер. Ведь как легко было сделать, чтобы папа жив остался! Например, задержать его на несколько минут. Любым способом. Например, спрятать папины ботинки.
– Где же мои ботинки? Под шкафом? Кто же их туда запинал?
Или разбить вазу.
Или поменять маршрут.
– Папа! Что-то творожку захотелось. Давай купим?
А творога в булочной нет. Только в Стекляшке.
Или пойти с ним… Нет. Мама ни за что бы не пустила.
Или упредить события. Первым «заметить» что хлеб кончился. До матча.
Или испортить телевизор. Тогда бы папа пошёл в магазин, не дожидаясь перерыва в матче.
Эти мысли: «Если бы вернуться в то время, когда ещё можно было что-то исправить» стали приходить Алексею в голову сразу после гибели отца.
Алексей, конечно, прекрасно знал, что вернуться во времени даже на долю секунды назад невозможно. Но он мечтал, фантазировал, зная, что таким мечтам сбыться не суждено.
Потом Алексей поступил в институт. На 2-м курсе познакомился с девушкой Леной, старше его на 1 курс. На 3-м курсе женился на ней. Потом с удивлением наблюдал, как милая девушка превращалась в злобную мигеру. Скандалы, ревность, слёзы. 15 лет мучений. Почему этот брак продлился так долго, Алексей сам не знал. Детей у них с Еленой не было. За что эти два, совершенно несовместимых человека цеплялись, на смог бы ответить никто из них. Наконец со скандалами, оскорблениями, с разделом имущества через суд и мелочными спорами по каждой чашке (Спорила жена. Алексей уступал, но она всё равно умудрялась спорить), с запахом сердечных лекарств, которые пила мама, с визитами тёши (классическая тёща-вампир из анекдотов), наконец, этот кошмар кончился и Алексей зажил спокойно. Женщины у него, конечно, были, но второй раз жениться он не стал. Были, конечно, взлёты и падения. Но в целом жизнь – ничего особенного. Честно признаться, довольно скучная и пустая. Ну, работа. Ведущий инженер. Пожалуй, работой доволен. Коллегами тоже. А всё-таки, не о том он мечтал мальчишкой… Если бы Алексею задали вопрос, счастлив ли он, Алексей, не задумываясь ответил бы, что нет и процитировал бы Аристотеля, который говорил, что для счастья человеку необходимо иметь двух живых родителей.
Через неделю после похорон отца мама пошла с Алексеем на рынок. Рынок находился далеко и ездили на него нечасто. До того они последний раз были на рынке где-то на пару недель до смерти отца. Втроём! Месяца не прошло! Рынок… Шум. Смесь запахов. Такая, которой не бывает ни в каком магазине. Вот пахнет яблоками, отошел на шаг – запах яблок стал слабее, зато запахло луком, еще несколько шагов – и запах лука почти заглушил запах солений. Всё так же, как месяц с небольшим назад, только в окнах темнее: ноябрь. Вот моложавая рыжая продавщица. Не у неё ли в тот раз покупали картошку? Лёша на мгновение зажмурился и представил, что вот сейчас он откроет глаза и окажется на том же месте, только месяц назад. И рядом папа и мама. И они побродят ещё немного по рынку, а потом поедут домой. И будет всё по-другому и в тот злосчастный день он всё сделает так, чтобы папа в назначенное время не пошёл в булочную. И будут они жить долго и счастливо… Лёша открыл глаза. Как и следовало ожидать, всё осталось на своих местах. Рыжая продавщица взвешивала картошку. Сквозь высокие окна пробивался тусклый ноябрьский свет.
Ещё через несколько дней Лёша с мамой пошли в гости к дяде Серёже, маминому брату. И снова, на какой-то момент Лёша прикрыл глаза и представил, что сейчас сентябрь (в сентябре они были у дяди Серёжи последний раз втроём) и что открыв глаза, он увит папу рядом и начинающую желтеть берёзу за окном. Но, открыв глаза, он увидел маму, дядю, дядину жену тётю Машу, торт, который они с мамой купили на стол и опавшую берёзу за окном.
Шли годы. Алексей, закончил школу, потом в институт. Работал, женился, развёлся, влюблялся, стоял в очередях, ходил на стадион в общем, жил самой обычной жизнью. Только иногда, оказавшись а каком-то месте, в котором он не был с того рокового октября, Алексей на секунду прикрывал глаза и представлял, что он оказывается снова в том времени. Открыв же глаза, Алексей неизменно убеждался, что всё на своих местах. Но так и должно быть, верно? Время течёт только в одну сторону. Алексей и не ожидал другого. Фантазия, игра ума и не больше. Нормальный человек, солидный, с брюшком, инженер. В чудеса не верит. Выписывает «Известия».
У него были и другие варианты фантазий о возвращении в прошлое, но обычно он задумывал именно так: вот попадает он в какое-то место, где давно не был, закрывает глаза и переносится в то время.
Поводов зажмуриваться, правда, становилось всё меньше. Кончились районы города и пригороды, станции метро, парки, кафе, пригороды. Другие города, пока, оставались.
С годами поводов желать возврата в прошлое стало больше. Жизнь не удалась. Но Алексей жил, по возможности, старался жизни радоваться. О своих фантазиях никому не рассказывал.
Справа от шоссе появилась белая надпись «МАЙСК». Алексей закрыл глаза и снова открыл. Как и ожидалось, ничего не произошло. Тот же микроавтобус, тот же шофёр, те же попутчики.
Автобус ехал по улицам Майска. Очень мало, что можно вспомнить. Вот, кажется знакомая шашлычная, Но может это и не она. Вот площадь. Тут, вроде бы, гуляли. А этой высотки, вероятно, не было.
Автобус остановился возле большого белого здания, над которым возвышались зелёный буквы «Изумруд».
Ну, всё. Приехали.

Им дали комнату на 7 (из 9) этаже. Вид на море. Номер после евроремонта. Стены покрыты немецкими белыми с рельефом обоями. В санузле – серый кафель, стеклянная кабина и душ с прибамбасами. Телевизор в комнате был, хоть и маленький. Разумеется, цветной. На сериал мать успела. В столовой – шведский стол. Вкусно. Обильно.
На следующее утро их принял врач. Алексею прописали углекислые и жемчужные ванны, грязи, лечебную гимнастику, травяные коктейли, массаж. Матери – то же самое за минусом лечебной физкультуры и плюс подводный массаж.
Роман завязать было решительно не с кем. Странное дело. Когда Алексею было 10 и он ездил с родителями на курорт, среди отдыхающих преобладали люди 30+, когда в 20 лет он ездил отдыхать – преобладала публика за 40. А теперь, когда Алексею 50, все как на подбор под 80 или за 80. Было ещё несколько семейных пар. На танцы Алексей сходил только раз. Сидел и скучал. Некого приглашать. Только о потраченном времени пожалел.
В библиотеке взял сборник фантастики за 2001 год.
Отдых катился по колее. Утром – завтрак, потом – процедуры. Потом обед. После обеда – на море. Часок, другой – на пляже. Потом мать шла в номер, смотреть свои сериалы. Алексей или возвращался на пляж или шёл бродить по городу. Потом – ужин. После ужина мать смотрела телевизор. Уговорить её пройтись было невозможно. Вечер! Огоньки! Запах южных растений! Светлячки летают.
– Какой ты жестокий, безжалостный! Забыл, сколько маме лет, да? А мне 82, понимаешь? Думаешь, я – девочка, гулять?
– Ну, хоть в лоджии посиди! Подыши морским воздухом!
– У меня ноги болят! Мне уже 82. Я ложусь, ноги вытягиваю, включаю телевизор и мне хорошо.
И Алексей шёл гулять один. Приморскую часть города он облазал. Несколько зданий он вспомнил с той поры. Почта, универмаг, шашлычная, которую он видел в день приезда из окна микроавтобуса. Сходил и на вокзал. Вокзал не изменился. Одноэтажное каменное здание в стиле Сталинского ампира. Колонны ионического ордена. Автоматическая камера хранения, зал ожидания, выкрашенный голубой краской. Всё то же самое. Только реклама на стенах. Алексей вышел на перрон, вдохнул особенный железнодорожный запах, зажмурился, открыл глаза. Естественно, ничего не произошло.
Отпуск перешагнул через экватор и близился к завершению. Алексей скучал. Странное дело. Тогда, 40 лет назад, они снимали комнату далеко от моря. Хорошо хоть туалет не на улице! В соседней комнате жила хозяйка. Топать до моря было больше получаса. Но тогда отдых нравился ему гораздо больше, чем сейчас. Хотя, что тут удивительного? В детстве всё предстаёт совсем в другом свете.


Этот день выдался пасмурным. После 3 солнечных дней, вдруг из за гор прилетели тучи. С утра даже накрапывал дождик. К морю не пошли. После обеда мать осталась сидеть у телевизора. Алексей же пошёл гулять. Пляж был почти пуст. Народу же на набережной было ничуть не меньше, чем в солнечные дни. Универмаг, продуктовый, книжный, ювелирный, скверик…
Алексей остановился возле плана города, выставленного у входа в сквер. План этот он тоже видел раз двадцатый. Город вытянулся вдоль моря. Майская набережная, она же – главная улица. Параллельно ей – улица Пушкина, затем Льва Толстого, затем Широкая (наверное, именно она и была раньше улицей Ленина), затем Александра Матросова, Зои Космодемьянской и Артеменко (наверное, какой-то местный деятель). За ней начинались кривые улочки? Город карабкался на гору. Поперечных улиц было больше: Больничная, Гагарина, Лермонтова, Чернышевского, Октябрьская, Фрунзе, Чапаева, Московская и другие.
Интересно, а где же они жили раньше? Где-то наверху. Это он помнит. Дом современный, 5-этажный. Алексей очень обрадовался этому обстоятельству. Туалет на улице, это, конечно, романтично, но очень неудобно. Алексей глянул на ту часть плана, где извивались горные улочки. Нет. Ни одного знакомого названия. А вот улица Фрунзе… Похоже, что последний участок до моря шли именно по ней. Она, если верить плану, тянулась в сторону гор значительно дальше остальных, пересекая ул. Артёменко. Пройтись по ней, что ли?
Улица Фрунзе начиналась от набережной между рестораном «Бриз» и обувным магазином. Алексей свернул на неё. Улица уходила вверх. Сначала очень полого, потом круче. Дома на ней были невысокие, 2-3 этажные. Да, похоже, здесь они 40 лет назад ходили. А, может, и нет? Впереди и вверху высились какие-то белые большие дома. Те? Не те? На углу ул. Зои Космодемьянской Алексей обнаружил небольшой сквер с платанами. Ну, точно! Здесь они ходили! Алексей сел на скамейку. Зажмурился. Ничего не произошло. Алексей прошёл ещё немного. Стоп! Вот лестница. Ну, да, это она!
Алексей на секунду остановился. Ему вдруг почему-то подумалось, что следовало бы прийти сюда не одному, а с матерью. Он представил себе разговор:
– Мама! А я нашёл дом, где мы раньше жили. Пошли туда?
– Ты соображаешь, что говоришь?! Тебе не жалко мать?! Мне 82 года!
На фиг!
Лестница была старая, чёрная, кое-где замшелая. На ступенях валялись листья и хвоинки (по обеим сторонам росли сосны и какие-то лиственные деревья, незнакомые Алексею). Наверняка существовал и другой путь наверх: ведь добирались же туда и машины. Алексей поднимался по лестнице. «Она! Точно, она!» Вот скамеечка на площадке. Алексей сел на неё. Закрыл глаза. Открыл. Ничего не произошло.
Алексей поднялся на последнюю ступеньку и огляделся. Он стоял на широком горном уступе. Сзади открывался изумительный вид на море, на Майск. Вон санаторий, а вон универмаг. А чуть дальше – вокзал. А повыше – церковь. Впереди круто вверх уходил горный склон. А до склона на уступе – 4 белых 4-этажки. Те! Почему Алексей думал, что в этих домах по 5 этажей? Какая же из них? Кажется, вторая слева. Зайти?
На площадке играли дети. У входа в единственную парадную стоял и курил лысый мужик в очках. Алексею не хотелось, чтобы лысый начал расспрашивать его «к кому?» да «зачем?». Поэтому он постоял, любуясь пейзажем минут 5, пока мужик не исчез за дверью.
Поколебавшись несколько секунд, Алексей вошёл. Обычная парадная. В закутке – коляски и велосипеды. Какой этаж? Второй или третий. Дверь справа. Точно! А это что перед дверью? Половичок. В оранжевую и зелёную клетку. 4х4. Стоп! 40 лет назад, такой (или этот) половичок вдохновил его на создание игры типа шахмат. 4х4. Король, ферзь, 2 ладьи и 4 пешки. Алёша попросил родителей купить картона и сам начертил игру и пробовал играть с папой. Фигурки же он взял из шахмат, привезённых с собой. Игра получилась неинтересной. Алексей пробовал поменять ладей на слонов, потом на коней. Неинтересно. Так из него и не вышел изобретатель новых шахмат. Но быть не может, чтобы тот самый коврик. Коврики столько не живут! Такой же?
Алексей поднял глаза от коврика.

Всё изменилось. Лестница была покрашена не в зелёный, а в розовый цвет. Потолок стал выше. Вдруг засаднила коленка. Алексей обнаружил, что на нём шортики цвета хаки, а голая коленка оцарапана. Сзади на лестнице послышались шаги и весёлый разговор. И Алексей увидел поднимающихся родителей. Молодых!
Нет. Это был не сон. Свершилось! Алексей, непонятно каким образом, вернулся в детство. Время невозможно вернуть назад, но оно же вернулось! Вокруг был 1967-й год. Кто это сделал? Бог? Дьявол? Инопланетяне? Какая разница! Алексей, вероятно, никогда уже не узнает об этом. Но если бы сейчас спросили, счастлив ли он, Алексей, не задумываясь, ответил: «Да! Счастлив!»
Они втроём прошли в квартиру. Они болтали о чём-то. Потом пили кефир (перед сном это полезно). Мальчик Лёша засыпал на узкой кровати с никелерованной спинкой и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Свершилось! Свершилось! УРА!
Утром, Алексей долго боялся открыть глаза. Вдруг он откроет их и увидит номер санатория «Изумруд», но, открыв глаза, он увидел комнатёнку с никелерованными кроватями, низким столиком и портретами хозяйкиной родни на стенах, а сквозь щель в жёлтой занавеске прибивалось солнышко нового, счастливого дня.
А потом они пошли к морю. По лестнице вниз, потом по улице Фрунзе. Леше хотелось бежать, но мама останавливала его:
– Лёша, не беги! Под машину попадёшь.
А машины! Какие машины! «Победы», старинные «Волги», «Москвичи», горбатые «Запорожцы», львовские автобусы закругляющиеся сзади!
Леша колебался: рассказать родителям о своём приключении или нет?
«Мама и папа. Мне надо серьёзно поговорить с вами. На самом деле мне 50 лет»
Подумав, Лёша решил ничего и никому не говорить. Из какого-то суеверного страха. А, вдруг, рассказав, он вернётся в 2007-й год? Как будто внутренний голос подсказал ему: «Молчи!» Он будет и дальше играть роль десятилетнего мальчика. Как ни странно, это оказалось нетрудно.
Алексей как бы раздвоился. С одной стороны он остался Алексеем Георгиевичем, 50-летним инженером. Он ничего не забыл. 40 лет остались в памяти. Он помнил свой завод. Иногда ловил себя на том, что мысленно спорит с директором. Он помнил, какова на ощупь голая женщина. И неспетые Песни Пугачёвой. И неснятые фильмы. И содержание романов Акунина и Пелевина, ещё не написанных. И имена политиков, пока ещё неизвестные большинству граждан. Ельцин, Путин, Буш, Блеер, Ольмерт – кто их сейчас знает? Иногда Лёша погладывал на хорошеньких девушек совсем не так, как может посмотреть десятилетний мальчик.
И в то же время ему было 10. Ему нравилось носиться, дурачиться, смотреть детские фильмы, качаться на качелях.
Ему захотелось мороженного. Пломбира в картонном стаканчике. Алексей Георгиевич вдруг остро захотел ощутить этот вкус. Родители отказались.
– Ты вчера кашлял.
И тогда Лёша заплакал. Странно это было. Он одновременно ощущал себя счастливейшим из людей от того, что произошло невероятное, и он смог вернуться в детство и в то же время несчастнейшим из людей от того, что ему не купили мороженного и снова счастливейшим от того, что он может вот так разреветься, сладко и совсем не стыдно.
Отпуск… Нет, не отпуск! Каникулы! Каникулы проходили как дивный сон. Они втроём ходили на пляж, обедали в кафешках, покупали фрукты, загорали на пляже, лазали по горам, съездили на экскурсию в соседний город, посмотрели развалины монастыря.
Алексей всё время боялся, что он снова попадёт в 2007-й год. Иногда ему снилось, что ему снова 50 и папы нет в живых и мама старушка и надо идти на завод. Но, проснувшись, он видел хозяйскую комнату и жёлтую занавеску.
16 августа они поехали домой. На поезде. Стучат колёса. Тук-тук. Спать пора! Как сладко засыпать на узкой вагонной полке мальчику Лёше, который успел побывать инженером Алексеем Георгиевичем и снова чудесным образом вернулся в детство! За окном мелькают огни городов. Тук-тук! Спать пора. Спи, Лёша!
Они приехали домой. Как это замечательно, стоять возле вокзала в очереди на такси! Как это приятно, ехать по знакомому и незнакомому городу. Вот старые деревянные домики. Лет через 20 на их месте будет новый высотный дом. Но сейчас тут стоят эти избушки. А вот тут будет метро. А вот тут – бассейн. Его ещё нет. Вероятно, его ещё и не спроектировали.
Дома! Старая хрущёвка на Бассейной. Как тут хорошо! Жёлтые в цветочек обои. Старые, милые вещи. Люстра с тремя рожками. Диванчик, на котором Лёша спал 40 лет назад. И будет спать теперь! Секретер из светлого дерева. Красно-синий мячик на полу. Как великие драгоценности Лёша перебирал игрушки и всякие пустяковины, которые мальчишка подберёт на улице, а взрослый ни за что не подберёт. Вот кусок цветного, переливающегося стекла. Наверное, осколок вазы. Какой красивый! А вот колесо с осью от игрушечной машинки!
А 1 сентября – в школу.
Лёша стал почти отличником. Ну, что стоит для 50-летнего дяди с высшим образованием решить задачку для четвёртого класса. Но сорванцом остался.
С замиранием сердца Алексей ждал октября 1973 года. Он старался одеваться потеплее, не ходил в кино, чтобы не подцепить заразу и НЕ ЗАБОЛЕЛ!
16 октября, сразу же после школы он спросил у мамы, не нужно ли сходить за хлебом. Мама сказала, что нужно. Он пошёл в стекляшку (всё-таки, суеверный страх остался, и неприязнь к булочной у него не пропала). Вечером они сидели дома и смотрели с папой футбол. 6 часов вечера… 7… 8… 9… Все живы!
После школы Алексей поступил в тот же самый институт. Потом закончил аспирантуру и пошёл на работу в НИИ, сначала – младшим научным сотрудником, потом ¬– просто научгым сотрудником, потом старшим, потом, завлабораторией. В 26 лет он познакомился с милой девушкой Мариной. Через полгода они поженились. Ещё через год родился Юрка, а спустя 3 года – Дашка.

23 апреля 1986 в одном из отделений милиции города Киева раздался телефонный звонок. Неизвестный сообщил, что злоумышленники готовят диверсию на Чернобыльской АЭС. Долго сотрудники милиции вместе с сотрудниками АЭС тщательно проверяли все ходы и выходы. Из-за этого даже были отложены плановые работы на 4-м энеоргоблоке. Так ничего и не нашли. Долго ругались, поминая телефонного хулигана и его маму.
6-8 сентября 2001, почти одновременно, года Пентагон, ЦРУ, ФБР и посольство Соединённых Штатов в Российской федерации получили сообщение о готовящемся крупном теракте: террористы из никому не известной группы «Аль-Каеда» собирались захватить пассажирские самолёты и направить их на важнейшие здания Америки. Террористов арестовали. Вскоре поймали и их главаря Усаму Бен Ладена.
К 2007-му году родители Алексея были живы. Росли дети. Росли внуки. Жизнь удалась.

Татьяна Андреевна была не на шутку обеспокоена. Сын не вернулся к ужину. Где он мог загулять? Нет, конечно, в 50 лет загулять можно, но ужин же! И мать беспокоится! В 21.10 Татьяна Андреевна обратилась к администрации санатория. В 22. 35 сходила в милицию. Ей предложили подождать до утра. Потом она ходила в милицию каждый день.
Путёвка кончилась. Старушка сняла комнату в городе. Она развешивала по городу объявления о пропаже сына. Добилась разрешения выступить по местному радио. Несколько раз в день заходила в милицию. Дважды её вызывали на опознание трупов. Но сына среди них не было. Потом у неё кончились деньги.
Хмурым осенним днём в аэропорту можно было видеть сгорбленную старушку. До последней минуты, она не проходила на посадку. Всё смотрела в зал ожидания, кого-то высматривала в толпе. И уже, пройдя через металлоискатель, она оглянулась последний раз и стояла так минуты три пока сотрудница аэропорта вежливо не поторопила её.