Играла музыка в финале,
Её сменила тишина,
Как будто клавиши запали,
Как будто лопнула струна.

С таким штампованным набором,
С давно обломанным пером
По театральным коридорам
Идти в гримёрку, на втором,

Где ты сидишь, как лошадь, в мыле.
Читать и мять в сухих губах
Десятки простеньких фамилий,
Известных в узеньких кругах

И в треугольниках, и прочих…
Но, с точки зрения наук,
Не всякий конь присесть захочет,
И не бывает узким круг.

Кузьмин, Малькова, Липин, Градов,
Янков, Носкова, Кузнецов…
Сильвета, Гамлет, Леонардо,
Эпаминонд… В конце концов,

Дойти до ручки, повернуть и …
Как ты задумчив и пригож.
Видать, дошёл до самой сути,
А что с ней делать – не поймёшь.

Не знаю, что ты вдруг представил,
Но опишу твой долгий взгляд:
Я – вся из пламени и стали -
Срубила, выжгла райский сад.

Ушла, смешав любовь и жалость,
И не заправила постель.
Сойти с ума не получалось,
Любил и ждал благих вестей.

Купил подобие ковчега,
Рыбачил в штили и в шторма.
Был на войне, три года бегал,
Дожил до первого письма,

И, завершая век разлуки,
Вот-вот откроется почтамп.
Ты на коленях держишь руки,
Мой добрый, глупый Форест Гамп….

Ну, что ещё, чтоб безрассудно
Ты в этой роли не блеснул?
В простом простое видеть трудно.
Вот лампа, зеркало и стул.

На стуле флейта, тихий образ,
Метафор ярких не лишён.
Лежит, как маленькая кобра,
Не расправляя капюшон.

И вроде надо сторониться,
Бояться тронуть невзначай.
Да пусть хоть что-нибудь случится!
Помрём – так с музыкой. Играй.