Пока от табака сгорал отец
И колесил, бухой, на «неотложке»,
Любовь варила горький леденец
Из сахара, сгорающего в ложке.

Отца не потушили доктора.
Остались пробки, спички и окурки
Дровами погребального костра,
Картинками из сказки о Снегурке.

Любовь не так наивна. Но внутри
Горит её несбывшаяся ласка.
Горит, как пёс бездомный сухари
Грызёт, на выживание натаскан.

Горит, сжигая страшный черновик,
И с каждым днём становится заметней.
Пылает так, как будто нет любви
На свете, кроме девочки двухлетней.

С трудом вместит детдомовский уют,
Где будут настоящие конфеты,
Ядро, венец творенья, абсолют
Местами отмороженной планеты.

Любовь её согрела и спасла,
И лучше космонавтов разглядела:
Земля не голуба и не кругла,
А тусклое бесформенное тело.

И если здесь какой-нибудь дурак
Её окликнет Любкой по привычке...
Пред ним – Любовь. Любовь! И только так.
В одних трусах и с бантиком в косичке.