.

[pic:sacha.jpg] [pic:sacha b..jpg]

САША БУГАЁВ


...В конце 70-х я жил в одном из красивейших городов мира, во Владивостоке, в общежитии
Института Искусств на Геологов 35а, и была у нас шумная, веселая компания, и все были молоды,
талантливы, обаятельны, остроумны: Рома Шимановский, Витя Ющенко,
Сеня Стругачев… Саша Бугаев.

Саша, лучше, чем все мы ориентировался в литературе, лучше (и глубже) чувствовал музыку и стихи…
Его шутки отличались от наших – они были тоньше и, как бы, многослойнее... Можно сказать, что он был
интеллектуальным лидером в нашей компании.

Я с ним сдружился, нам было интересно вместе, мы рисовали карикатуры друг на друга, обменивались
дурашливыми стихами, на которые (часто) тут же сочинялась музыка, читали друг другу своих любимых
поэтов, придумывали всякие мистификации, вроде «Жизнеописания Ивана Павловича Сартра» и т.п. …

Потом у нас с Сашей, не помню из-за чего, случилась какая-то размолвка, я даже написал по этому поводу
стихотворение (см. ниже), а потом я уехал работать в театр в Хабаровск, а Саша и Сеня Стругачев остались
во Владике, в драме, и мы какое-то время не виделись.

В 1982 году, летом, я поступал в Литинститут, и в это же время, в Москве, в театре Моссовета проходили –
триумфально! – гастроли Владивостокского драмтеатра. Я пришел к ним на спектакль (это были «Дети солнца»
выдающегося режиссера Ефима Табачникова), там замечательно (в великолепном актерском ансамбле)
играли и Сеня, и Саша… После спектакля мы прогулялись с ребятами по Москве, а потом мы с Сашей
отправились на Чистые пруды, где я жил. Саша остался у меня, мы с ним условились больше никогда не
ссориться, и проговорили – строя грандиозные планы – всю ночь. Перед нами была ж и з н ь, всё только
начиналось…
Утром Саша ушел, больше мы с ним никогда не виделись.

Сегодня я открыл старую папку и нашел несколько давних своих студенческих шутливых (и не очень)
стихотворений, из тех, которыми мы с Сашей, когда-то, в юности, обменивались во множестве…


ДВОЕ НА КАЧЕЛЯХ

Не стал на пиво, карусель,
                              размениваться,
А взял билет я на качель –
                              решил развеяться.

Как я люблю тебя качель!
                              Скажу без спеси,
Ты – скрипка, ты – виолончель
                              и даже – песня!

Как мудр бесхитростный народ,
                              создав такое, –
Ведь как она, качель, поет,
                              когда в ней – двое!

О, лодочка!.. о, птица!.. струг!..
                              Нас ветер лижет...
Не говори ни слова, друг –
                              я так всё вижу!

Всё выше вскидывает нас –
                              присел я ловко,
Лишь голубые брызги глаз
                              над нашей лодкой...

Молчим, и заняты мы делом –
                              ты дело знаешь! –
Я делаю движенье телом,
                              ты – повторяешь...

И клок блондинистых волос
                              взлетел, топорщась –
Ну, вот – пришло, вот – началось! –
                              от счастья корчусь...

Я солнца диск рукой ловлю:
                              роман закручен!..
И слышу тихое: "Люблю..."
                              под скрип уключин...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

...А вечером, после шести,
                              мы тенью скрыты,
И о любви ты шелестишь
                              щекой небритой...

И с той поры пошло у нас
                              всё – очень клёво...
Вот так и встретил в первый раз
я
                              Бугаёва.



* * *

Неутомимые певцы –
                              в сторонке
Стоят великие слепцы –
                              «колонки».

Чтоб скрыть величия венцы,
                              вы громко
визжите, словно близнецы-
                              болонки.

И в соло сбросила одна
                              солонку:
«То – кровь, иль пятна от вина,
                              сестренка?..»

О, вопль колоночного дна,
                              крик тонкий!.. –
То крик попавшего в силки
                              утенка,
То крик зажатого в тиски
                              котенка.

И вы, прирученные звери, –
                              у «королька» –
У человека в услуженье,
                              два колонка.

О, кольцеванье песен птичьих!
                              Под рёв быка
Вас заклеймили загранично
                              два ярлыка.

И длинногривые Романы
                              от визга мрут,
Под ваши песни женщин пьяных
                              в восторге мнут.

За человечество за всё
                              краснея,
Страдаете вы в унисон –
                              две феи,
Две Эвридики, чудный сон
                              Орфея…

…И окунувши нос в стакан,
                              под шум и рев,
Под стол свалившись,
                              свински пьян,
                              спит Бугаев.



[ В ПОЕЗДЕ ]

                              «Стук колес залечит нервы,
                              Успокоит душу, -
                              По степи уносит Веру –
                              Спящую подружку…»

                              А. Бугаеву, или точнее – его фотографии,
                              вклеенной в заиндевевшее вагонное окно

Прости, оставили любя,
                              наш бард,
                              наш братик,
Но заменяет нам тебя
                              фотоквадратик.

Ты брови судорожно свёл,
                              ты зол,
                              растерян:
В густой сети столиц и сёл
                              наш след потерян.

И ты торчишь из бороды -
                              но нет, не Бог ты –
Мы заметаем все следы,
                              когда рвем когти.

Да, был ты глыбою, столпом,
                              вписали в маги,
А нынче – что ты? – рвань, облом,
                              кусок бумаги...

Ты третьим лишним влип в окно, -
                              мозоль глаза нам,
Смотри недетское кино,
                              рычи Тарзаном…

. . . . . . . . . . . . . . . . . .
                              . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                              . . . . . . . . . . . .

Пьем лимонад мы. Лимонад –
                              паршивей нет.
И ты – злорадствуешь, ты рад:
                              "Пей дрянь, поэт!.."

. . . . . . . . . . . . . . . . . .
                              . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                              . . . . . . . . . . . .

…И ты вдруг шире стал в плечах,
                              взорлил в проеме,
И пьем не лимонад, а чай
                              уже втроем мы.

И освещает нам купе
                              твой ясный облик,
И прижимаем мы к губе
                              любимый лобик.

( Поезд «Владивосток-Москва»,
новогодние ночь и утро 1 января 1978 )



ДРУГ ПРЕДАЛ

Заглушают споры и ругань
И бессонных ночей улей
Барабаны прощальной песни,
Той, которую пели вместе.
Нелегко хоронить друга,
Нелегко хоронить, если
Друг погиб от шальной пули,
Но вдвойне тяжелей, горше,
На поминках его сидя
За последним столом общим,
Слышать голос его, видеть,
Как сжимают стакан пальцы,
Как привычно острят губы,
Как сутуло идет в танце,
Понимать, что тянуть – глупо,
Попытаться сказать путно,
Попрощаться: «Пока, старый…»
Отпустить трубачей усталых,
Ощутить, как стало пусто.
Пусто стало…

1.5.80,
Владивосток



ГЕОЛОГОВ 35а…

(Записка, переданная с оказией во Владивосток)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Саше Бугаеву

Прошло сто лет (однако, дата!)…
Пойдем туда, Сань, где когда-то
Ночами часто собирались –
За чаем – «Artes Liberales»...

90-е гг.


.


P.S.
Эту старую папку я открыл потому, что сегодня мне в Вотсап пришло сообщение от друга,
которого я тоже очень давно не видел:

«22.07.2021:
24 декабря 2020 в Дальнегорске, в Интернате для инвалидов умер Саша Бугаев.
Узнал только сейчас.
Извини за нерадостные новости.»


.