Газета «Алтайский спорт» непотопляемая и никому не нужная. Я стою за городом, поля желтеют весенней щетиной. В микрофон задувает ветер. Очень быстро и очень громко очень красный и очень важный, директор туристического кружка твердит мне:
– Ориентирование на лыжах в апреле – это новый виток конно-спортивной деятельности в нашем поселковом объединении. Все уже пришли к финишу, кроме тренера, который все еще не выползал из своей квартиры где-то на Черемушках. Между деревьев растянуты плащ-палатки с капканами, чтобы любой желающий мог воспользоваться возможностью отдохнуть, а капканы могут служить открывашкой консервам и пивным бутылкам. Наши коннозаводчики нервно курят в ожидании ледохода, когда можно будет утопиться в реке Малая Двинка вместе со всем конным хозяйством. Нашли тут недавно обгоревший труп в лесу, это бомж дядя Исидор пробовал новые спички Елатовского приборного завода.

Директор психически поеживается и продолжает.
– По горам не «лазиют», а ходют, ходют, бродют, сворачивают себе шеи, но никак не «лазиют». По морю никто не плавает, по морю ходют, ходют, тонут и еще в него пысают и какают, но не плавают. Художник, художник значится, не рысует, не рысует, а пишет, значит, он тунеядец, пишет, а еще пысает и какает, ходит, ходит и сворачивает себе шеи по воскресеньям...

Фиолетовый весенний денек неспеша фиолетил где-то в безвоздушном пространстве. Диктофон мой переполнился краснорожим человеком. Я мечтал о стакане коньяка с конфеткой «Черный анархист». Осуществления мечт в ближайшем будущем ждать было нечего. К нам на лыжах, лихо перевернувшись и сломав себе ноги в задорном вираже по весенней грязи, подкатил заслуженный мастер спорта районного значения Аркадий Заштопович Мурло:
– Уже третий год к нам в колхоз не возют спирт. Не возют, спирт, говорю. И не гонют. Я решил заняться бильярдом, теперь ездию на лыжах. Не «лазию» на лыжах, как некоторые, а ездию. Бильярд я бросил, кедровые шишки плохо катаются граблями по спине нашего председателя. Видите это знамя на моей груди – номер 67. Вы думаете, нас тут столько много ездиет на лыжах? Я снял эту надпись с покойного конкурента неизвестной фамилии, имени и отчества Тараканыч. Тараканыч не выдержал трехнедельной гонки на лыжах, лег и умер. Я и еще два таких же мудака – вот и весь звездный состав участников соревнований. У одного из них номер 18492, а у другого -0, он до сих пор где-то, как видите, я самый опытный и вменяемый спортсмен.

Мы тряслись по дороге в город на старой телеге, запряженной двумя упавшими звездами. На мосту водила резко затормозил, снял перчатки и прыгнул в воду. Директор откашлялся и затянул песню «Ой, Серега, Серега». Дальше ехать было решительно невозможно. Я взобрался на мастера спорта Мурло, достал карты и всю дорогу раскладывал пасьянс у него на черепе, пока он на лыжах нес меня в город, а за это я закапывал ему в уши спирт из казенного обоза. За нами бежал редакционный фотограф Витгенштейн, раскручивая над головой веревку с фотоаппаратом. Мы заночевали в ядерном леднике, к ужину Витгенштейн насшибал с тополей дятлов и мы отлично перекусили. Чуть забрезжил рассвет, и мы двинулись дальше, сквозь синеватую дымку двадцатьпервоапрельского мира. Я, сидя на шее у фотографа, и Мурло, летящий за нами в воздухе, прикрепивший лыжи к рукам вместо крыльев...