1

– Не кажется ли тебе, – сторожко оглянулась по сторонам дама в тюбетейке, – не кажется ли тебе, что надвигается это…
– Нечто, ты хочешь сказать? – насторожился и юноша в очках, поправляя массивный головной убор, – Ещё бы не казалось. Нас явно пасут. Помнишь, как все нервничали сегодня?
– Да, неспроста. Что делать будем?
– Как – что? Скидываться, конечно, на снимок эгрегорного построения.
– Ну, нет, хватит. Я и так уже поистратилась на хобби подчистую. Ведь никто, кроме меня, почему-то не захотел классифицировать сленг. Конечно, есть области древних знаний более доступные. Я иногда за один материал по семь собственных шкур снимаю! Из каких остатков я буду ещё и на снимок скидываться? На бумагу какую-то (кому она нужна?) – скидывайся, на машинку – скидывайся, теперь на снимок… Я же так Вечность потеряю! Тебе хорошо, ты редко деньги тратишь…
– Будь справедливой, пожалуйста! Каждый делает всё, что может. Я помещение обеспечиваю, а уж тут риска… Не с твоим же здоровьем сравнивать. Попридумывай-ка чёткие научные обоснования, чтобы иметь возможность ровно раз в период оставлять руины вместо служебного здания! А настоящую причину ты знаешь – извлечение звука… Параграф тоже сама знаешь – какой. Обидно потерять всё после стольких усилий. Так что скидываться придётся.
– Я предупредила: на меня не рассчитывайте. Сам знаешь, что я не жадина. Правда, нечем.
– А если бы речь зашла о спасении твоей единоличной ячейки, нашла бы что-нибудь?
– Тем более, даже искать бы не стала. Терять для меня привычнее.
– Слишком ты бесшабашна. Прикройся получше, поимей совесть…
– Это дорогое удовольствие – мне не по карману, – дама явно смутилась, плотнее натягивая тюбетейку. – Да и смысла нет хлопотать о моей безопасности, кому я нужна вообще? В любом случае, кривая вывезет только туда, куда её нарисовали. Тебе многого не понять. Здесь терять легко. Ты в уже готовой Вечности родился, и что такое настоящие потери – я тебе объяснить не возьмусь. Впрочем, прости. Совсем не важно, кто, что и насколько понимает. Ячейку не удержать силой, никакую – любой величины и значимости. Ты слышал, чтобы кому-нибудь в хранении помогли? Слышать-то слышал, а лично таких людей знаешь? И я не знаю. И никто не знает. Потому что дешевле новую ячейку создать. Вот сделаем снимок, на дыры посмотрим… А залатать – как бы не так. Даже за наш счёт не дадут этого сделать, вот увидишь. Разобщённость и безопасна, и выгодна. Отсюда и Нечто непобедимо.
– Конечно, ты права, – вздохнул юноша, – и как всегда – почти во всём. Мы не вполне беспомощны, и, зная направление удара, сможем помозговать над заслонкой. Будет видно, как поступить. Может, обойдётся по кривой. Тревога часто бывает ложной. А все преждевременные разговоры – пустая трата времени. Лучше расскажи, ты помнишь довечные времена или нет? Как ощущаешь разницу в себе – той и теперешней?
– Да никак, глупыш! – засмеялась дама, – Если бы я кардинально не отличалась от Оставшихся, мы бы с тобой тут не беседовали. С этими Оставшимися вообще дело тёмное. Ни мы их, ни они друг друга совсем не понимали. Каждый сам по себе. Но их общая масса – необъяснимая, гигантская, организованная мощь. Я только теперь, в процессе Вечности, поняла содеянную глупость, вот и пытаюсь вернуть инстинкты и память. Что имеем – не храним. Думаю, мы потеряли нечто – Нечто, понял?! – ха-ха! – дама почему-то развеселилась, – Нечто, которое посильней целой нашей Вечности. Влиться бы в их эгрегор с самого начала – было бы из чего выбирать. Получается, что Вечность нас выбрала, а не мы – Её. Меня, например, Подобные увели до того, как я научилась общаться. Правда, общаться с Оставшимися я и не хотела. Подсознательно не училась, даже сроки там у них какие-то миновали, рукой махнули на моё развитие. Оказывается, никто из Подобных не только не желал, но и не умел с ними общаться. Оставшиеся уязвимы страшно, любого тронь – и рассыплется. Подобные не столько брезговали, сколько навредить боялись. Это правда, что там было непонятно и жутко. Может, потому и жутко, что непонятно. Никак, снижаемся?
– Да, и мне пора. Потом расскажешь, что такое инстинкт. И не грусти. Будем подсознательны!
– Ладно, счастливо.

Трамвай, вибрируя всем туловищем, точно наощупь нашёл остановку, но двери не открыл. Пассажиры засуетились на своих местах. Некоторые всё-таки решились направиться к выходу.
– Единый проездной, – громко подумал серьёзный юноша.
– Предъявите! – табло на воротах пропустило твёрдый знак и, подмигнув, добавило: – В развёрнутом виде.

Юноша предъявил.

Трамвай, сохранивший с незапамятных времён бородатый юмор, удивился:
– Ого, – побежала строка, – Вычислительный Центр нас осчастливил. ИзвЕните за беспокойство. Проходите.
– Слово «извините» имело лишь одну букву «е» – в конце, – юноша трамвайный юмор понимать отказывался, а издевательство над умирающей письменностью считал действием, недостойным человечества.
– Не задЁрживай! – оскорбился трамвай.
– Ты, старая развалина! – разозлившаяся дама сдёрнула с головы тюбетейку.
Пассажиры смущенно спрятались до последних мыслей. Зато эти последние были столь энергетически сильны, что бедный трамвай в ужасе свернул табло и попытался закрыть двери. Юноша что-то подобное предвидел, потому махнул даме рукой и поторопился на выход. Он просто знал даму достаточно давно, эры двадцать три или около того. Он знал, что она всегда в таких ситуациях хулиганит, пока не надоест либо ей, либо блюстителям порядка, и вероятность зависнуть в свидетелях, а то и в сообщниках по меньшей мере до конца текущего високоса ему никак не улыбалась.

А дама, размахивая тюбетейкой, продолжала верещать:
– Мало того, что третий контроль за поездку, так ещё и грубишь! Ступай в утиль или придерживайся расписания!
Трамвай обнаглел и снова развернул табло:
– Опаздываешь – пешком ходи. Ха-ха-ха.
Пассажиры, почуяв неладное, толпой устремились во всё ещё распахнутые двери.
– Как всегда, – проворчала сразу потерявшая интерес к дуэли дама, – сначала кому-то одному прокомпостируют тело желаний, а потом всех безбилетников за так выпустят…


2


Вдоволь поворчать не удалось.
– Как я понял, вам нужен Лекарь? – перебил её приятный, уверенный голос, – Прошу прощения, но ваш разговор вёлся почти в наружных слоях – слышно.
– А я думала, все слиняли… – удивилась дама, – Но всё равно не приставай ко мне лучше, извращенец несчастный, я уже держу спусковой крючок!
– О, не надо, – улыбнулся незнакомец и поспешил представиться для её же спокойствия: – Сертифицировано: номер свидетельства три, семь, один, четыре, аббревиатура ГРИАДКА, административная система, специализация полезности – Лекарь полей коллективного подсознания. И вам не показалось, вас действительно пасут. Пока что только я. Но если… тогда – сами знаете… помочь трудно… Но об этом потом. Сейчас о главном. Ваш собеседник заметил, что вы правы, но не вполне. Я с ним согласен. Невозможно сохранить ячейку без определённых затрат. Другой вопрос – надо ли вообще сохранять её. Хорошо, если бы у кого-нибудь из вашей компании оказался знакомый Эксперт.
– Эксперт! – язвительно передразнила дама, нахлобучивая тюбетейку на самые уши. – Ну конечно, у нас этих экспертов, как простых космонавтов, – сами в штабеля складываются… Ладно, присаживайтесь, – смилостивилась она, наконец, – всё равно до конца еду – скучно… Хоть поболтаем. Вот ответьте, почему это вы, администратор на семь букв, и, значит, соответственно оплачиваемый, пользуетесь трамваями для плебса? Творческий бзик, как у Евгения, или вы до такой степени скряга?
– А вот вы пользуетесь не только трамваями, как я понял. У вас есть имена? Параграф второй, преступление высшей степени тяжести. Извлечение звука! Параграф пятый. Степень тяжести прежняя. В старину играете? Доиграетесь. Не меня бойтесь! Я почти ваш. – Мужчина приподнял дорогую норковую шляпу, – Просто ваши эксперименты когда-нибудь кончатся, – ничто не вечно, кроме Вечности, – и кончатся они плохо. А всё потому, что вы влились в эгрегор наиболее консервативный. Бесполезно же, поймите! Не там ищете, и не то. Впрочем, вы сами не знаете, что хотите найти. Ску-у-учно вам! Общество избавляется от последней письменности, давно не помнит механизма произношения, а вы пытаетесь затормозить прогресс, возрождая одну из самых уродливых форм творчества – как её? – литературу. Честно говоря, я даже вкушающих пищу свободнее понимаю, они не на пустом месте начинали, хотя тоже бесполезны. Зачем, кому теперь это всё нужно? Вечность убить? Не убьёшь. Слова, как и пища, никому никогда не понадобятся, мысль победила, не так ли?
Дама, слушая, морщилась. Затем неуклюже порылась под тюбетейкой и, наконец, выудила:
– Лекарь! А известна ли вам чудодейственная сила семантики?
– Почти понаслышке. «Отче наш», понимаете ли. И так далее. Конечно, это было позже пещерного периода, но ненамного. Теперь организм регулируется просто и быстро, а для эмоциональных подпиток существует масса забегаловок. Не хочу сказать, что всё у нас в порядке, но для того мы и живём вечно, чтобы постепенно изменять жизнь к лучшему. Конечно, каждый сам вправе выбирать себе все занятия, кроме приносящего общественную пользу. Однако хобби тоже должно быть рациональным, дабы не вредить организмам своему и общественному. Я вас давно наблюдаю, лично вас. Со временем объявлю, зачем. Но предупреждаю, вы нам понадобитесь для очень важной миссии. Потому берегите себя.
– О! – обрадовалась проколу Лекаря дама, – Сначала «Я вас наблюдаю», а потом «понадобитесь НАМ». Хотелось бы поподробнее, чем это ваша компания лучше нашей.
– У нас опаснее, – серьёзно ответил он. – Вы, вероятно, учитель? Или же врач?
– Ясно, не бухгалтер, – обиделась дама. – Каталась бы я на этом драндулете, как же. Чуть не полвисокоса в оба конца. И польза от меня обществу – сказать стыдно.
– Потерпите ещё немного. Это, конечно, самое больное место нашей цивилизации. Но это же не навсегда. Скоро полностью ликвидируем ваш однообразный механический труд…
– А известно ли вам, – ехидно перебила его дама, – что когда-то в давних временах врач и лекарь были словами-синонимами, то есть эти два слова обозначали одно и то же?
– Что вы говорите? – попытался рассмеяться в свою очередь обидевшийся Лекарь, – Как остроумно!
– Чистая правда! – поклялась дама, – Источники не солгут. Стыдитесь, да? Корнями брезгаете? Грязноватыми кажутся? Эх, вы… Так вам и надо. Я отомщена! А из учителей я уйду только вместе с моей Вечностью, поняли? Это у меня потомственное – в крови…
– О какой крови вы говорите? Вы ж её безжалостно транжирите на каждом углу! – рассердился Лекарь. – Будьте добры впредь вести себя прилично. Ещё раз повторяю: вас ожидают важные и трудные дела… Интересный, очень интересный у вас склад. Редкостный. Я вас скоро найду. Вот мои координаты, если вдруг раньше понадоблюсь.

Незнакомец приподнял шляпу и склонил голову. Дама едва не потеряла подсознание: заслонки не было! Но самообладания ей не занимать: она кокетливо оттопырила мизинчик мысли, считала из предложенного необозримого один только код, обозначенный снаружи, и, чтоб этот зазнайка «знал наших», вдруг произнесла вслух внятно, громко, певуче:
– До свидания…

Трамвай, резко вздрогнув, на остановку приземлился боком, выходить пришлось через аварийную дверь.
– Я же сказала: ступай в утиль. Молодец, послушался... Я тебя ненавижу! И всю вашу породу! Теперь пешком придётся…
– А кто виноват? – укоризненно спросил новый знакомый, – Будем подсознательны!
Он миновал шлагбаум и исчез из вида. Даму же шлагбаум не пропустил.
– Опять штраф. Кошелёк не закрывается просто… – приуныла дама, но сняла перчатку и законопослушно приложила безымянный палец к блестящей решётке, выдвинувшейся из шлагбаума.

Экзекуция длилась и длилась. «Ничего себе, хорошенький ущерб нанесла я сегодня, выдержать бы это возмещение…» – подумала дама и не выдержала, взмолилась:
– Остановись, зараза! Больно же! Последние деньги из меня выкачиваешь! Оборот нарушишь!
– Четвёртый штраф периода. Неплатежеспособны до високоса. – Металлическая мысль решётки, оказывается, знала, что такое эмоции. – Впредь советуем хулиганить только в забегаловках! – И на пальце появился прозрачный пластырь.
– Как четвёртый?! – от неожиданности дама завопила вслух, одновременно прикидывая расстояние до следующего високоса, – А, ну да… – и, прекрасно понимая бесполезность затеянного, сделала назло самой себе самой же себе ещё хуже, тайно надеясь уложить остановку рядом с трамваем: – Гадина ты подколодная! – как могла громко кричала дама, – Волчара позорная! Разве тебе объяснишь, каково ночевать в бомжатнике? Чучело стоеросовое! Стервь занудная! Црушница вонючая! Гестаповка! Ментовка!

Хорошо, что выученные слова быстро кончились. Организм дамы плохо тренирован – устал. Остановка не соизволила реагировать и выходить из строя. Даже вряд ли услышала. Это была новая модель будущего периода.










3



– «Измучась всем, я умереть хочу. Тоска смотреть, как мается бедняк, и как шутя живётся богачу, и доверять, и попадать впросак…» – крупный, но чрезвычайно нежный парень пел уже полюбившиеся собравшимся слова, слегка приоткрыв бархатные ресницы.

Присутствующие же, по лексике дамы в тюбетейке, «тащились, как тараканы по газете».

«Что ж, даже в хобби, – думала она, – особенно если хобби общественное, должно побеждать радение об общественной пользе. Именно поэтому каждый из нас углубился в свой район литературы настолько глубоко, насколько это вообще возможно теперь сделать. Единственная помощь, которую принесла нам Вечность, это способность влёт понимать все языки и наречия мира. Впрочем, «понимать» – слишком сильно сказано. Обидно, что невозможно собственное творчество без полного изучения наследства. Скоро я уже додумаюсь до полного кощунства: может, это всё вообще не подлежит изучению? Скоро Вечность убьём, а продвинулись – чуть… Может, легче новое создать? По крайней мере, новое будет всем понятно – от последнего бомжа до Главного Администратора… Ох. Спрячь скорее. Услышат – не оберёшься…» – и дама снова и снова поправляла тюбетейку, перетягивая её с уха на ухо.
– Есть ли новые медитации? – спросила певца строгая секретарь собрания, дослушав до конца знакомую музыку стиха.
– Одна есть. Расшифровке тоже пока не поддаётся. Вот, пожалуйста. – Он ещё более приоткрыл глаза и воскликнул: – Герц, майн герц! – и ловко увернулся от пластиковой щепки, летящей с потолка. – Чувствуете, как сильна энергетика?
– Думаю, это потому, что петь ты стал по-другому. Выше-ниже. Новое слово, запоминаем: ИН-ТО-НИ-РО-ВА-НИ-Е. Интони-и-ирование. Сейчас разрабатывается новая методика лечения некоторых форм депрессии. В этой разработке и я участвую. Предлагаю это слово здесь именно потому, что оно тоже из древних времён. Проинтонируй это ещё раз, заодно и полечимся…- предложила девушка в мехах.
– О, нет, давайте в следующий раз, – попросил юноша в очках, – иначе скоро опять придётся менять помещение для собраний. Даже периода на сей раз не прослужило. Я всегда удивлялся, как Оставшиеся могли использовать голос, не разрушая своих жилищ. Но позапериод – нашёл. Запоминаем новое слово из учебника физики времён нейтрино: РЕ-ЗО-НАНС. Резона-а-анс. Научиться бы избегать этого разрушителя! Ну-с, продолжим расшифровку медитаций?
– Обязательно! – оживился усталый мужчина, до сих пор безмолвно сидевший под кепкой, и торопливо обнажился, – Есть блестящая Эврика! Но сначала о древних строениях. Архитектура – наука о сооружении жилищ, как мы не так давно выучили, была наукой мудрой, она спасала жилища от этого ре-зо-нан-са. Жилища строились долго, иногда двадцать-тридцать високосов – один дом, представляете? Строили древние, используя мелкие и чаще всего естественные, природные материалы. Отсюда новые слова: ДЕ-РЕ-ВО. Де-ре-во – строительный материал, выращивался под какой-то прозрачной плёнкой на специальных заводах. КИР-ПИЧ. Сложная смесь компонентов, рецепт изготовления утрачен. Вот теперь трудное: ЖЕ-ЛЕ-ЗО-БЕ-ТОН. Давайте ещё раз: же-ле-зо-бе-тон. Изобретение потерянных эпох в районе Древнего Рима или коммунистических республик, точность теперь неустановима.
– Куда уж точнее! – восхитилась девушка в мехах, – Ты бы ещё в конкретный високос ткнул пальцем.
– Я не закончил, – скромно прервал похвалу покоритель архитектуры, – извини. Же-ле-зо-бе-тон – сложная смесь компонентов, рецепт изготовления утрачен. Ещё одно: НЕ-СУ-ЩА-Я стена. Стена, которая не существует, но выполняет определённую функцию. Каким образом – объяснить не возьмусь.
– Работа проделана огромная, – признал юноша в очках, – но о резонансе расшифровка не совсем точна. От него не спастись, это аксиома. Древние либо не умели его извлекать, либо умели не извлекать… Так какова твоя Эврика насчёт медитаций?
– Можно мне внедриться? – попросил студиец с кустами странной растительности на голове, поигрывая широкополой панамой, – Боюсь, потеряю. Эврика-то всегда наверху, а из меня мысль глубинная, неоформленная лезет.
– Давай, – согласились присутствующие.
– Вот ты сказал, мы запомнили – железобетон. Ты уверен, что не ошибаешься?
– Абсолютно.
– А я бы не был так уверен на твоём месте. Здесь явно два слова. Что такое железо, я слышал от человека, потерявшего Вечность. Это – Недра! Дороговато для построек, даже для древних, правда?
– А за что он потерял Вечность? – печально спросила дама в тюбетейке.
– Сам захотел.
– Разве так бывает?
– Сколько угодно, – ответила даме девица в берете, – не мешай, пусть ответит.
– Видите ли, я недавно начал себе дом строить, – мял кепку в руках представитель архитектурной литературы, – поэтому тщательно изыскиваю древние рецепты – для прочности. Это будет дом, я вам скажу! Настоящий коттедж.
– Котж… Что?
– Дворец в переводе с жаргона. Не понимаю, как я мог ошибиться.
– Ничего, не расстраивайся, давай твою Эврику. – ободрил его человек, знающий о железе.
– Эврика такова, – деловито начал тот, – одни мы практически бессильны, необходима помощь представителей всех отраслей хранения знаний древности. Даже курящих смолы.
– О… – поморщились присутствующие.
– Даже вкушающих пищу.
– Фу… – скривились присутствующие.
– И может быть, даже представителей секты многократно теряющих Вечность.
– Как?! – изумились присутствующие, – Они же вне закона! Они…они…они же размножаются!!!
– Все леди делают это… – певуче прокомментировал мечтательный певец, снова слегка приоткрыв глаза.
– Будь скромнее! – пресёк уход от темы архитектурный специалист и продолжил: – Как мы расшифруем слова: «запах пригоревшего супа» или «от него уютно пахло вином» или «я чую розы аромат»? Как без курящих? А вот это: «жри ананасы, рябчиков жуй» или «тошно мне, тошно»? Как без вкушающих пищу? А фраза «пентиум – дурак» вообще неизвестно откуда. Это только теряющие Вечность могут знать, и то – не факт…
– Каким же образом мы с нашими убогими заслонками собираемся преступить первый и самый страшный параграф? – спросил юноша в очках.
– Прищучат, как пить дать! – развеселилась дама в тюбетейке.
– Ах, оставьте при себе этот мусор, – рассердилась на неё секретарь, – здесь вопрос серьёзный, ведь секты запрещены!
– Нас в трамваях уже пасут, я заметил, – признался юноша в очках. – Правда, без последствий. Мы легальны. Пока. Если не перестанем дорожить этим.
– Извините, – смутилась дама в тюбетейке, – опять всё из-за меня. Ну, нет денег на порядочную заслонку. До високоса еле дотянула, и уже снова неплатежеспособна. Барыги вконец обнаглели.
– Скинемся, – решил архитектор, – её заслонка – наша общая безопасность. Давай решётку.
– У меня её нет, – ещё больше смутилась дама, – зря это затеял, но всё равно спасибо. Я уже эпохи три палец даю.
– Кошмар! – выразила соболезнование девица в берете, – Ты её потеряла?
– Нет, спёр кто-то. Шкуру продавала в бомжатнике… Давно, не умела ещё…
– Покажь руки! – потребовал бородач.
– Отстань, цеце. Мне так удобнее, беспокоиться о сохранности не надо. Свобода! Давайте лучше про сектантов. Чего в штаны наложили?
– Чего в штаны наложили?! – не поняли присутствующие.
– Новые слова! – гордо призналась дама.
– Звучит неплохо, – отметила секретарь, – а что это значит, вы, как всегда, не знаете?
– Не знаю. – Дама развела руками.
– Мусор, снова мусор. Ответственнее нужно подходить к творчеству, иначе получится полное засорение мозгов. Признаю, что вы чувствуете сленг, но до чего бестолковы все эти ваши чувства!
– Ну, завелась, как древний звездолёт… – отмахнулась от неё дама. – Я про секты. Не бойтесь, никто нас не выследил. Голяком ходить приходится, вот мужики и клеятся. Не верите?! Предъявляю координаты.
– Ого… – изумились присутствующие, – Такие мужики клеятся, а ты всё ещё неплатежеспособна.
– Идите в баню… Тоже новые слова, кстати. Нечего сюда людей из запрещённых сект тащить. Сегодня есть возможность купить любые знания. Лучше, если я это сама. Новички на сделках пролетают, как фанера над Парижем, или того хуже – подпадают под параграф. Заказывайте, что интересует. Кое-что и сегодня могу предложить. Курите на здоровье.
– Трупный запах, – прочёл юноша в очках, щупая упаковку. – Что ж, интересно. Инструкция. Нарушив оболочку, не подносить вплотную к органам дыхания. А где эти органы? Ага, иллюстрация. Центр лица. Значит, к центру лица не подносить. Делая взмахи кистью руки, направлять в лицо струю с частицами запаха. Я покурил. Отвратно, в общем.
– Я не буду, – отказалась дама в тюбетейке, – я уже поняла, что значит – тошно.

Пакетик пошёл по кругу.
– Что-нибудь чувствуешь? – спросила девица в берете.
– Кажется, нет. Давай курить поближе. Фу, какая гадость!
– На, перебей этим, – пожалела девушку в мехах дама, – я его без конца курю. «Шанель» называется, номер пять. Только чтобы курить по-настоящему, взатяг, вам ещё и дышать надо учиться, а это потруднее, чем просто говорить. Что, нравится?.. Ради такого и дышать научишься, правда? Во-о-от. А что такое труп, кто-нибудь знает?
– Я знаю. Потерявший Вечность, переставший жить, – объяснила девица в берете. Она приносила пользу обществу как психоаналитик, и ей довелось наблюдать процессы, тщательно скрываемые от широкой общественности.
– Значит, «Шанель» – нечто противоположное: кружение мыслей, эйфория… или запредельная Вечность…
– Домыслы приведут в тупик, – осадила девушку в мехах секретарь, – а я так вообще ничего не чувствую.
– Это можно подносить к органам дыхания, – посоветовала дама в тюбетейке.
– О да… вот теперь… вот теперь чувствую… слабость в конечностях…блаженство… а оно не опасно? – вдруг испугалась секретарь.
– Кто знает? Назад дороги нет, будем пробовать.
– Вкушающих пищу беру на себя, – полезла на амбразуру секретарь, – так и быть. Не весь же риск на тебя взваливать.
– И лавры тоже… – засмеялась девица в берете, – Поздравляю, Люся, это самый большой вклад в общее дело за текущий период.
– Знаете, обходитесь без имён всё-таки. Это действительно чересчур. Боюсь, плохо кончится. Будем подсознательны! – Секретарь повязала платок, сунула в карман общественный «ундервуд» и ушла недовольной и встревоженной.

Остальные засобирались тоже.
– Будь осторожна, – предупредила даму девица в берете, – сильно повысился процент теряющих Вечность по неосторожности. Это последние социологические данные.
– До свидания… – громко проводила друзей дама.

С потолка посыпался мусор.
– Будем подсознательны! – ответили ей.


4



– Как я понял, вы уже начинаете смыкать ряды? – ехидно осведомился высокопоставленный знакомец дамы, приподнимая свою норковую шляпу, – Не бережёте вы себя… Вас хочет видеть Учитель.
– Кто?.. – состроила презрительную гримасу дама, торопливо пряча только что приобретённые ценой шкуры курительные смолы, – Который же из коллег? И чего им всем от меня опять надо?
– Не учитель, а УЧИТЕЛЬ, в самом древнем смысле этого слова, – пояснил он, благоговейно не надевая шляпы, – Первый Бессмертный. Предвечный.
– Ну, надо же! – ничуть не испугалась дама. – Коша, надень шапочку, лысинку простудишь…
– Что? – не понял он и про шляпу вообще забыл.
– Да так, сама не знаю, – в который раз солгала дама, – Бессмыслица разная лезет и постоянно вслух. Пора регулировать подсознание, хотя и не хочется.
– Едемте со мной, там помогут. Ручаюсь, скучно вам не будет. Будет интересно.
– Почему вы не заслоняетесь, вот что мне уже интересно.
– Надобность отпала, – улыбнулся он. – Разве вы получаете мою информацию?

Дама напряглась, пошарилась и удивлённо остановилась. Заслонки у него не было. Информации тоже, кроме той, которую он подсознательно выпускал на поверхность.
– Вопросов больше нет. Впрочем, есть: заслонка прямо в голове?
– Нет никакой заслонки. Я сам заслонка. Есть вещи, которые на пальцах не объяснишь. Уж простите, соберите терпение, скоро сами всему научитесь. И ещё раз простите, но добираться придётся пешком…
– Я привыкла пешком, – успокоила спутника дама, оттолкнулась, придерживая тюбетейку, и уже в полёте объяснила: – но вовсе не потому, что вы сейчас подумали. Хотя, и поэтому тоже. Но тут важнее то, что даже самое комфортабельное средство передвижения не компенсирует нарушения связи с окружающим миром, не правда ли?

Дама удивилась, что с территории рынка шлагбаум выпустил их бесплатно.
– Вот вы всё ищете, ищете, а я волшебное слово знаю... Хотите, научу?
Они летели по пешеходному коридору. На проезжей части почему-то не пропыхивали лайнеры, не было ни кабриолетов, ни тачек, ни телег…
– Хоть бы один «червяк трамвая красный»... Пускай утиль... Почему здесь такое запустение?
– Червяки трамваев серые все. Разве вы не знаете разницу?
– Конечно, знаю. Слова звучат по-разному. Хотите, напою?
– Всё с вами ясно. Ничего вы не знаете, кроме голых слов. А дела как делать будем?

Дама не успела обидеться. Её спутник нырнул за стену коридора, едва не задев неровно выбитые края пролома. А уже нырнув за ним, обижаться передумала. За стеной было темно и пусто, как никогда в жизни. К тому же так крепко пахло, словно здесь разными смолами накурила гигантская толпа.
– Здесь кто-то курил? – спросила дама.
– Здесь никто не убирал эры тридцать три, не меньше. Именно тогда эту магистраль забыли, потому что появилась параллельная, которая уже тоже никому не нужна.

Они ещё долго шли, пересекая многочисленные пешеходные коридоры, просёлки и магистрали. Вся эта местность была покинута цивилизацией и теперь уже никому неизвестно – когда.

Наконец, дама испуганно догадалась:
– Мы идём вбок, да?
– Да, – сознался он, – и осталось немного. Не бойтесь. Если скажу, что народ обманывают во всём – солгу, но от отсутствия цивильной поддержки Вечность ещё никто не потерял.
– И если открыть глаза? – бодренько подколола дама.
– Именно это вам и придётся сделать, если захотите, конечно. И если этого захочет Он.
– Кто это Он?
– Не нужно объяснять необъяснимое. Сами поймёте. – Спутник резко увеличил скорость их полёта.
– Зачем же бегом? – выразила протест дама, – Опаздываем, что ли? Что там – конец Вечности?

Вдалеке показались жилища странной, даже нелепой конструкции. Они уже теперь ощущались как нечто удивительное: недостаточно плоское или чересчур выпуклое. Вокруг жилья возвышался двойной коридор, куда можно было попасть только прямо из пространства – ни одной пешеходной тропы не было. И правильно, сообразила дама, кого тут бояться? Транспорту сюда пути нет... Пока она осваивалась, размышляя, ведущий её исчез. В поисках она облетела жильё по периметру, но тщетно. Дама уже успела привыкнуть к пустынности, но пустынность этих коридоров была иной: необъяснимый покой царствовал всюду. Она медленно скользила, уже ни о ком и ни о чём не заботясь и ничего не скрывая. Подсознание точно разглаживалось под невидимыми руками. Затем даму позвали. Она хотела привычно оттолкнуться и миновать оба забора коридоров через верх, но все привычные действия почему-то получали неожиданные результаты. Пространство вдруг перестало даму держать и уронило её в холодное и текучее.
Нечто?!

Улеглись брызги всплеска, и снова наступил покой, ещё более глубокий, обволакивающий каждую клеточку усталого тела. Нечто струилось, растворяя и поглощая одну за другой защитные оболочки. «Это не Нечто, – вспомнила дама, – это вода. Видела же в иллюстрациях!» – и погрузилась вглубь полностью. Покой продолжался. Глубина работала за неё, постепенно приближая к неизвестной ещё цели. И, наконец, вытолкнула наружу.
– Дай руку, – услышала она сказанное вслух и почему-то безо всякого стыда отлепила от боков обе руки, внутренняя поверхность которых была покрыта многочисленными шрамами проданных в разное время шкур.
– Это как паспорт, – пробормотал всё тот же голос, – другое так не удостоверит. Чего ты хочешь от бессмертия?
– Знать, – выговорила она тоже вслух и привычной внутренней скороговоркой добавила: – если у вас найдётся, конечно.
– У тебя найдётся, – был ответ.

Вытащивший даму из воды был настоящим, полноценным уродом: руки и ноги чрезмерно развиты, тело выпукло до безобразия, голова огромная, не прикрытая ничем, кроме тайны. Дама почувствовала себя слегка не в своей тарелке из-за без следа растворившейся убогой тюбетейки. Урод беззастенчиво даму читал, при этом проявляя удивительную эмоциональную сдержанность.

«Как же так? – наконец, спросила себя дама, – читает и не подпитывается?»
– Зачем мне? – успокоил её урод, – Я значительно сильнее. Даже помочь могу. Ты ведь рылась в истоках? Пробовала пищу? Куришь смолы? И оборот постоянно нарушаешь. Словом, ты всячески стараешься потерять Вечность. Здесь, со мной, тебе наверняка это удастся.

Дама содрогнулась.
– Не бойся, – сказал урод более мягко, но не менее серьёзно, – здесь не насильничают. Ты ведь сама хочешь начать полноценно жить, а жизнь, если она полноценна, немногим короче Вечности. Более того, я ответственно заявляю, что Вечности как таковой вообще не существует. Это и есть тайна, которую хранят зорко. Так решайся. – Урод вдруг засмеялся вслух, – «Все леди делают это»! Где уж вам. – и снова: – Ха-ха-ха!

Дама испугалась ещё больше.
– Нет, я не следил, я всё это от тебя и узнал только что. Все леди делали когда-то всевозможные глупости, не найдя себе достойного применения, как, впрочем, и джентльмены. Секта многократно теряющих Вечность – наглядный пример. Знаю, что ты их видела, и знаю, что после этого скорее со мной согласишься. Ты – одинокая и фанатичная искательница, таким всегда было принято помогать. Не там ищешь, говорю я тебе, в себе поищи. Во все времена Вечности толпе предлагались лишь суррогаты чего бы там ни было. Настоящее всегда находят одиночки. И теряют Вечность с найденным в руках.
– А каким был железобетон? – спросила, перебив, дама.
– А какой должна быть литература? – ответил он вопросом на вопрос.
– Литература должна быть! – другой фразы в запаснике дамы не нашлось.
– Правильно, – неожиданно одобрил фразу урод, – а теперь открой глаза.
– Первый раз, что ли. – Она приподняла веки пальцами и закрепила мышцы.

Ничего не изменилось.
– Надо ждать, – вздохнул урод, – и может быть, долго.
– Как вы думаете, наша литературная студия будет жить или таки развалится? – неловко сидящую с широко открытыми глазами даму вопросы настолько переполняли, что уже хлестанули через край, – Скажите, а вы кто – карбонарий?
– Кому нужна была ваша студия, развалится – туда ей дорога. Но ещё не скоро. Конечно, карбонарий. – И урод растворил все оставшиеся вопросы в непосильной задаче: – Сиди тихо. Не болтай. Надо сосредоточиться и стараться увидеть.
– Но что?! Что – увидеть?

И тут произошло необъяснимое, несказанное. Просторы расширились до бескрайности, озаряясь светом и цветом. Дама потеряла подсознание и, вернувшись, потрясённо и благоговейно произнесла:
– О, Господи!
– Так, – удовлетворённо произнёс преобразившийся в доброту урод, – так говорят все прозревшие. Один тут недавно «майн Готт» шептал, а другая Будду поминала. Голос крови.
– Кровь? – расстроилась дама, – А я её почти всю растранжирила…
– Чем же ещё расплачиваться за настоящую Вечность?
– А вы кто всё-таки? – повторила вопрос дама, – Господь Бог?
– Нет. Я же представился. Я тот самый 3714, аббревиатура ГРИАДКА. Ты видишь меня таким, каким я считаю нужным тебе показываться. Могу любым: от дракона до рыцаря. И ты тоже скоро так сможешь.
– Значит, вы и есть пресловутое Нечто?
– Пресловутое Нечто у каждого своё. У тебя Нечто – твоя собственная тоска.
– Я теперь её не только чувствую, я теперь её вижу!
– Видеть – только начало. К тому же, ты видишь всего лишь ночь. Но будет и утро.