До отхода поезда оставалось более двух часов. Незнакомые лица полностью раскрепощали. Они есть и в родном городе, но на всех них стоит клеймо. А в чужих городах хочется делать глупости. Вокзал слишком похож на мусорную свалку века .Кажется, что если распаковать все эти чемоданы, можно составить летопись эпохи. Везде мухи. В чужих городах они как-то по-особенному омерзительны. У кого-то капает мороженое – одна из самых неэстетичных картин человеческого существования. И еще одна – когда еда не умещается во рту. Но настроение хорошее. Странная афиша: «Поэтический вечер». Дешевые билеты – жесткие кресла и минимум человеческого присутствия. У поэта проблемы с деньгами и со вкусом. В зале 9 человек. Аккуратная старушка, молодая неопрятная пара, двое бездельников с вокзала, подросток с отвратительным мороженым, господин с потными ладонями, дама, явно имеющая отношение к искусству, и я. Нас девять.

А поэт один. Нас могло быть и больше, а он все равно бы остался один. Первое стихотворение называлось «Весенний ужас». Я записываю. Весь ужас в том, что пришла весна и можно не стыдиться своих желаний. Но вся проблема в том, что желаний никаких нет. Второе стихотворение называлось «Рельсы». Рельсы, оказывается, никому не нужны. Поезда – тоже. А жизнь – тем более. Подросток доел мороженое и ушел. Третье стихотворение понять было особенно трудно. Там шла речь об обмороке во сне, но все закончилось благополучно, если не считать, что заскрипел стул под господином с потными ладонями. Он все время вытирал их платком. Четвертое стихотворение называлось «Физиологические деревья». Молодая пара оживилась и захлопала, но когда речь пошла о том, что в ближайшее время деревья вытеснят весь живой мир и утвердят свое господство, молодая пара обиделась. Нас осталось пятеро. Название следующего стихотворения сразу не понравилось аккуратной старушке, сидевшей за несколько кресел от меня, – «Подаяние». Его зачем-то дали девочке, которая просто стояла и плакала из-за своих собственных проблем. Старушка протиснулась мимо меня. Помада на верхней губе застряла маленьким комом, но в целом она выглядела просто отлично. Ее зонтик четко отсчитывал шаги. Идя к выходу, она шуршала, как завернутый подарок. Название следующего стихотворения выглядело интригующе: «Не ходите по краю стола». Поэт вытер лоб рукавом. Дело было в том, что слепо следовать намеченной цели не так безопасно. Двое бездельников согласились и сделали вид, что выходят покурить. Ко мне подсела дама, явно имеющая отношение к искусству. Она спросила, не очень ли будет неудобно, если она отлучится на минуту. И еще, заглянув в листок, спросила, почему я записываю названия. Названия ей очень понравились, и она почему-то решила, что я психолог. Я остался один. Потом поэт рассказал о бабочке, которая не сумела как следует прожить свой единственный день, но совершенно в этом не раскаивалась. Он спустился в зал и сел ко мне спиной. Потом повернулся и сказал, что я хуже всех тех, кто уже ушел. Что он терпеть не может лицемеров, мнимых сочувствующих и вообще таких типов, как я. В коридоре у выхода стало обидно. Но я вернулся и увидел, как поэт подбирает с пола окурки. В поезде было жарко. Что-то постоянно мелькало за окном. Это были деревья. Может, они и в самом деле физиологические, но от таких пустяков окончательно портится настроение и не хочется улыбаться.