Этот день начался еще с ночи. Опять это ненавистное осознание действительности… Почему-то утром даже привычные ощущения всегда кажутся острее, негативнее и главное – безысходнее, чем обычно. Каждый раз кажется, что снова надо начинать жизнь сначала – но после очередного раза на эти «начинания» сил остается все меньше… А «начинать жизнь сначала» нередко означает для Морис лишь одно: зализывание вновь открывшихся ран и ретуширование вчерашних ошибок. Особенно сложно, если это ошибки связаны еще с кем-то, которых потом приходится, как минимум, избегать. Причем еще вчера Морис все кажется логичным или, по крайней мере, надежно защищенным словами «А в чем, собственно дело? Я могу делать все, что захочу …». Но с первыми проблесками утра и разума все это начинает выглядеть как дешевый бред, который не убеждает даже ее саму. Морис подошла к зеркалу и с опаской посмотрела на себя. Зеркало привычно спросило: «И что, это именно то, что тебе было нужно?» Как она ненавидела этот всегдашний утренний вопрос, ненавидела больше всех остальных. Лучше бы ее спросили: «И что – ты предпочла бы сегодня вообще не проснуться?» На это у нее как раз всегда был ответ… Морис, да что с тобой, как ты могла вчера… Господи, дайте мне маркер, которым можно будет жирно перечеркнуть вчерашнюю ночь? Эприл… Пусть продолжает встречаться с этим чурбаном Роджером. Морис, ну зачем все это было надо? Не хватало заиметь в любовницах служанку! Боже, и что она могла ей наплести вчера ночью – наверняка, Эприл все помнит. А что касается садовника, все уже решено – она его уволит к концу недели, в пятницу. Она уберет его отсюда, но, конечно, не ради Эприл. Даже вчера Эприл умудрилась с ним переспать, почти сразу после ее ухода…Морис еще не спала, когда услышала внизу лай Джоша и вскрик садовника – значит, утром он опять был в ее комнате… Что ж, для отношений с Эприл… какие еще могут быть отношения, боже мой... Для дальнейшего поведения с Эприл – да, именно так, «поведения с Эприл» – это, конечно, все упрощает, но Роджер сам по себе… Этот его всегдашний мерзкий оскал, понимающее открывание ворот среди ночи и выполнение «личных поручений»… И, кстати, давно надо сменить код на сейфе… Роджер перестал ей нравится еще с того дня, когда украл ее бутылку… потом правда, вернул ее а место, но оставил в гостиной – а она никогда не спускает туда выпивку… Ну, это дело прошлое, хотя с ним давно надо разобраться, тем более – сейчас… В пятницу он получит расчет, пусть пока останутся Эприл и она … Морис, конечно, подыщет бедной девочке очередного любовника-садовника, если они ей так нужны, но какое-то время они будут вдвоем… Морис показала головой на собственные мысли… Зачем Эприл вчера, именно вчера, снова впустила его?… Значит, для нее эта ночь была не более, чем забавным приключением – надеюсь, она хоть додумалась не рассказывать обо всем своему любовнику? Черт побери! А тогда что значат все эти сегодняшние ожидающие взгляды?... Да, Эприл, в сущности, имеет на них право, если только она не восприняла это как очередной каприз отчаявшейся хозяйки… Она зашла к ней утром, как заходила обычно … Пришла уставшая после бессонной ночи, и какая-то другая… Эприл хотела что-то сказать, но Морис взглядом остановила ее – как она ненавидит любые утренние разговоры, и особенно эти, после ночи в первый раз. Не сегодня, пока им не о чем говорить… Когда придет время, Морис скажет все сама… Эприл все возится у стола и не уходит… Что она хочет показать этим? Ну да, да, они занимались вчера любовью, но Морис сейчас не намерена это обсуждать! А эта покорность, надеюсь, не завуалированная жалость, а лишь растерянность служанки, которая уже знает, какая она бывает, когда…. когда ей хорошо? Морис на миг отвела глаза, хотя Эприл даже не смотрела на нее сейчас. И что она нарядилась? Неужели думает, что Морис еще хоть раз приблизит ее к себе так, как прошлой ночью? Морис сжала губы, боясь признаться самой себе, что уже сейчас видит, как наяву, день, когда снова постучится к Эприл. И день этот придет очень скоро. Но до этого надо уволить Роджера… Непременно уволить – если он застанет их, это будет конец Морис. Господи, как же надоело начинать жизнь сначала… И как же ее начинать, если есть столько свидетелей из жизни прежней…

Этот день начался еще с ночи. Утром Эприл, наконец, выпроводила Роджера, и попыталась осознать, что же произошло. Молодой садовник через день, как по часам, заходил к ней и непременно под утро, и Эприл не сказала бы, что была ему не рада… Только вот Джош, их собака… Сначала Джош ночевал во дворе, но Эприл стало жаль его, скулившего долгими зимними вечерами, и она попросила у Морис разрешения брать его на ночь к себе. Джош ненавидел Роджера и во время их любовных утех (о которых, конечно же, даже не подозревала хозяйка) молча сидел у постели и ждал. Главное, чтобы Морис ничего не слышала. Особенно сегодня… Морис…Эприл сжалась, удивляясь собственным эмоциям, и легла на постель, вспоминая прошлую ночь. Уже было часа два, когда приехала хозяйка. Эприл давно привыкла к ее поздним возвращениям, но сегодня Морис не поднялась к себе, а постучалась к ней. Джош сначала бросился с лаем к двери, думая, что это Роджер, но потом завилял хвостом и отошел, пропуская ночную гостью. Морис села на постель и попросила Эприл принести мартини из ее бара со второго этажа. Более часа они пили мартини и разговаривали – наверно, впервые за этот год, что Эприл работает в этом доме. Эприл была так напряжена, что прослушала добрую половину из того, что ей тихо рассказывала Морис. Она даже боялась пошевелиться, потому что всегда испытывала благоговейный ужас перед этой женщиной. Не потому, что она ее боялась, а потому что подспудно восхищалась ею, что бы ей не плел про нее Роджер, и что бы не знала о ней сама Эприл. Морис говорила, не переставая, но Эприл лишь вслушивалась в столь непривычные интонации ее голоса, но если бы ее спросили, о чем был монолог Морис, Эприл не смогла бы вспомнить ничего конкретного. Джоша тоже укачал голос хозяйки, и он уютно устроился на ее туфлях, небрежно снятых у кровати. Наконец, Морис поднялась, но качнулась – и чуть не наступила на Джоша. Эприл мгновенно бросилась к ней, схватила ее за талию и удержала. Джош даже не отреагировал, просто тихо отполз, и они засмеялись. Они с Морис так и остались стоять, обнявшись, и через минуту Эприл почувствовала вкус незнакомых губ. Сначала они просто целовались в какой-то нелепой позе – Морис стояла одной ногой на туфлях, Эприл ее излишне крепко держала за талию. Эприл сама не поняла, как они оказались на ее постели – к своему удивлению, она даже вспомнила, что, кажется, сама, первая, увлекла туда Морис… У нее никогда не было опыта столь близкого общения с женщиной, и физиологически ее всегда устраивало общение с Роджером и ему подобными в других домах, где она служила. Телом Эприл была сейчас настолько скована, что, по сути, ничего, кроме щемящего желания где-то внизу живота, не почувствовала, но почти инстинктивно сделала все, что от нее ждала Морис. Когда Морис ушла, уже почти под утро, попросив не будить ее до 12-ти, Эприл осталась сама с собой. Она прислушивалась к шагам Морис наверху и мучительно хотела к ней, туда, наверх. Зачем – она и сама не понимала. Непознанные эмоции и мысли вдруг стали выстраиваться у нее в какой-то четкий ряд, но в этот момент в дверь настойчиво заколотили. Она резко села на кровати и быстро повернула подушку, пропахшую Морис, обратной стороной. Только не сегодня! Но Роджер колотил, не переставая, и она впустила его, боясь, что на его стуки Морис может спуститься. Джош зарычал, и Эприл резко шикнула не него. Роджер увидел на столе пустую бутылку мартини, застыл в недоумении – но ничего не сказал. Через несколько минут они уже предавались любви, как обычно. С ним Эприл могла не комплексовать и дала волю своим сдерживаемым последние часы эмоциям. Она зажимала рот ему и кусала свои губы, потому что именно сегодня Морис не должна была ничего услышать … Позже, лежа рядом с потным Роджером, Эприл вдруг поймала себя на непривычном чувстве измены – но решила отложить осознание этого чувства на потом. Она не успела додумать свои мысли, потому что когда Роджер спустил ноги с постели, Джош бросился на него и схватил за лодыжку. Роджер взвыл и начал оттаскивать собаку, что есть силы. Но Джош, казалось, вцепился в него мертвой хваткой, и когда его, наконец, оттащили, на ноге Роджера зияла кровоточащая рана. Роджер ругался и плевал в направлении Джоша, рычащего, но уже надежно забившегося под кровать. Наконец, он ушел, Эприл хотела, было, разобраться с Джошом, но передумала – у нее появились новые мысли, с которыми она захотела остаться наедине. Она не знала, к чему именно приведут ее они, но знала, одно: к Морис с сегодняшнего дня она больше не сможет относиться просто, как к хозяйке… Она закрыла глаза и вспомнила ее губы. Воровато, как будто за ней кто-то наблюдал, она развернула подушку и уткнулась в нее лицом. Она, наверно, все сделала не так, как надо, и Морис почувствовала это. Как было глупо так скованно себя вести, ведь она давно знала, что Морис намного опытнее ее в этих вопросах. Конечно, она больше никогда к ней не придет… Но сегодняшняя ночь… Несмотря на то, что Роджер только что ушел, и Эприл было с ним хорошо, как никогда, она снова почувствовала дикое желание. Вдыхая запах Морис, она почувствовала, как ее рука скользит куда-то вниз. Впервые в пиковую секунду она выдохнула имя женщины, и когда все закончилось, ей стало ужасно стыдно. Она прятала лицо даже от себя самой, но, как назло, в этот момент из-под кровати выполз Джош. Она была уверена, что Джош все понял, и стала наскоро переодеваться и готовить Морис завтрак. Собравшись с мыслями впервые за последние часы, Эприл вдруг решила, что надо забыть все, как можно скорее, и вернуться к своей прежней, пусть скучноватой, но такой понятной жизни. А если не получится, просто попросить у Морис расчет – ведь она сама больше не захочет ее постоянно видеть. Кто она для нее? Служанка, которая скрасила еще один бессмысленный день ее существование… Но как могла она, Эприл, представлять Морис и…? Краска стыда снова накрыла ее. Нет, эти чувства не для нее. Они очень сильные, непреодолимо влекущие – но Эприл не желает в них погрязнуть. Роджер тоже давно хотел уйти от Морис, они уедут вместе. Да, непременно вместе. Роджер спасет ее от Морис. Точнее, от собственных же чувств, и все станет, как прежде. Эприл понесла поднос на второй этаж с единственным созревшим решением – сегодня будет последний день, который она проводит в доме Морис.

Этот день начался еще с ночи. Морис опять приехала ни свет ни заря, но сегодня накричала на него, что никогда не бывало раньше. Роджер уже давно работал у нее еще и сторожем, открывающим ворота посреди ночи. Только он знал, с кем она и какие глупости она болтает, возвращаясь с очередной пьяной вечеринке. И как бродит ночами по саду с бутылкой мартини в руках. Иногда она привозила кого-то на ночь… На этой мысли Роджер оскалился. Она даже приезжает с мужчинами и оставляет их на ночь. Роджер многое бы отдал, чтобы одним глазом посмотреть, чем они там занимаются. Неужели сексом? Ведь как-то Роджер видел ее в окне совершенно обнаженной, когда она вернулась с каким-то типом… Хотя по тому, что последнее время она почти никогда не возвращается с одним и тем же человеком, он понял, что у нее далеко не все ладно… По его личному, роджеровскому мнению, у Морис вообще давние и очень глубокие проблемы. Что-то у нее то ли с головой, то ли еще… с чем-то. Роджер рассмеялся на свой неприличный жест и пошел умываться. Вернувшись от Эприл, он наскоро успел выпить кофе и занялся раной. Проклятая псина! Роджер задрав штанину, и громко вскрикнул, плеснув на рану виски из бутылки, которую он как-то подобрал в саду после ночных бдений Морис. Мерзкое животное – разрушило все его планы! Прихрамывая, Роджер пошел в сад. В окне дома мелькнула Эприл. Он похотливо улыбнулся – еще одна причина, которая до сих пор держит его здесь. Она бывает очень жаркой по утрам, когда он, спешно выпрыгнув из своей постели, спешит к ней, даже не натянув брюк. Как ни искал, сегодня утром он нигде не нашел брошенной бутылки – и это было объяснимо: злополучный мартини он утром видел на столе у Эприл. Надо же было настолько опуститься, чтобы явиться пьяной к прислуге и всю ночь рассказывать ей про свою жизнь. Хорошо хоть, что на утреннюю страсть Эприл это никак не повлияло, а даже наоборот. Если бы он так хорошо не знал Эприл, то подумал бы, что эта дамочка, погрязшая в своих проблемах, ее соблазнила. Но этого просто не могло быть – у Эприл есть он, и с ним ей хорошо, его в этих делах не проведешь. Преисполнившись уверенностью и придя в хорошее расположение духа, несмотря на боль в ноге, он стал методично сгребать опавшие листья. Ничего, ничего… Он хотел сделать это на днях, но этот проклятый Джош прокусил ему ногу! А с несгибающейся ногой далеко не убежишь. Зато на следующей неделе он, наконец, осуществит все, к чему так долго готовился. Морис, придя в себя после вчерашнего и готовясь к сегодняшнему, в 9 вечера всегда уезжает из дома. Возвращается она не раньше двух часов ночи, ничего не соображая, и потом до утра бродит по саду с бутылкой, тихо разговаривая сама с собой. Два раза в неделю она куда-то ездит днем, надев строгий костюм, и возвратившись, что-то делает у себя в комнате до вечера. Эти дни он называет «дни просветления», но уже давно определил их последовательность и частоту. Это бывает по вторникам и четвергам, значит, если он сделает это в воскресение, то пропажу она обнаружит максимум дня через два. Если обнаружит… Как-то, месяцев пять назад, она в первый раз позвала его к себе в спальню. Идя вслед за ней, разбуженный среди ночи, он сонно и почти автоматически решал для себя, стоит ли ему связываться с такой взбалмошной дамочкой, как Морис, в обмен на роскошную и страстную Эприл? Но все оказалось более чем прозаично – у хозяйки кончилась выпивка. Она пила только виски и мартини, но когда именно и почему предпочитала то или другое, он понять не мог. Морис стала копаться при нем в сейфе, пока не достала оттуда купюру, предложив «сдачи оставить себе». Он поехал и привез ей виски – и с тех пор стал делать это почти регулярно. Сдача с купюры была более чем значительной, и он решил это использовать. Он как-то пробрался к ней в комнату, опорожнив последнюю бутылку в надежде на очередное «ночное поручение» и чаевые, но оказалось, что Морис прекрасно запоминала количество оставшегося у нее алкоголя, и, обнаружив пропажу, устроила тогда жуткий скандал. Он даже незаметно выбрался из дома и купил на свои деньги такую же бутылку, поставив ее в шкаф в гостиной. Морис нашла ее, успокоилась, но потом еще долго подозрительно поглядывала на него. И он решил переждать. Все последующие месяцы он раз в неделю отправлялся среди ночи за «мартини» или «виски», пока Морис окончательно не стала ему доверять. Как-то он застал ее в таком состоянии, что она даже не смогла встать и открыть сейф сама – только невнятно произнесла ему код. Он взял деньги, демонстративно показав ей, какую купюру берет, и принес все, что она просила. С тех пор он получил ночной доступ к ее деньгам, но усиленно делал вид, что они его не интересуют. Так прошли долгие недели, Морис окончательно утратила бдительность, и он, наконец, решился. В субботу, когда у Морис начнется очередной «этап», он прикупит лишние бутылки, чтобы она не хватилась его и не полезла в сейф, возьмет все деньги и сбежит. Морис очнется не раньше утра вторника, а к тому времени он будет уже очень далеко. Он хотел, было, забрать с собой и Эприл, да хлопотно с ней будет возиться, к тому же лишние траты … Она, конечно, славная, но он без труда найдет себе такую же Эприл где-нибудь еще… Последнее время он только и делал, что мечтал об этой куче денег. У Морис не было драгоценностей, она их терпеть не могла, но сейф у нее всегда был забит пачками купюр… Он планировал сделать это на этой неделе, но эта мерзкая псина… С гримасой боли он потрогал свою ногу… Ну ничего, он подождет еще несколько дней, не беда. Тем более что Эприл умело скрасит его ожидание…

Этот день начался еще с ночи. Я уже спал, когда постучали в дверь. Я ринулся к двери, но это оказалась хозяйка Морис. Я всегда любил Морис, хотя от нее всегда чем-то резко пахло. Я фыркал, но всегда давал себя погладить. Эприл и Морис о чем-то долго беседовали, я долго чесал себя за ухом, но устал и задремал. Как эти люди любят попусту болтать, просто уму непостижимо. Они даже не грызут косточки, не играют с тапком, а просто сидят, выпускают отвратительный дым и пьют плохо пахнущую жидкость. Я как-то стащил пачку эти белых дымящихся трубочек поиграть – так они рассыпались, бумага порвалась, и я чуть не задохнулся. А пью я только тогда, когда набегаюсь за мышью в саду, и меня начинает мучить жажда. А эти люди – вообще непонятно. Морис ест только зелень и всегда хочет пить. Она постоянно что-то пьет, наверно, у нее урчит в животе от этой зелени. Они с Эприл говорили, я даже заснул на туфлях хозяйки, пока она чуть не наступила на меня. Я даже не рассердился – это же был не Р-р-роджер – но Эприл бросилась ее от меня защищать. Смешная, это же Морис! Как я могу укусить ее, вот Р-р-роджера… Вечно приходит утром, а потом я не могу спать на постели Эприл – от нее так и воняет им. И он еще так рычит на постели… Я могу рычать лучше, но Эприл меня всегда сгоняет с кровати, когда он приходит. А Морис нет, она другая… Правда, от нее всегда резко пахнет, но она добрая. Она даже пытается кормить меня своей зеленью на обед, я, конечно, беру ее одними зубами, как культурная и воспитанная собака, но потом незаметно выплевываю… Лучше пусть меня кормит Эприл – у нее всегда найдется кусок мяса. Так вот, Морис встала, Эприл подбежала к ней, а потом… я даже не понял, что было потом… Они сначала стояли очень близко – Эприл и Морис, и я на всякой случай спрятался под стол. Потом они упали на кровать, но я был только рад – пусть лучше она будет пахнуть Морис, чем Р-р-роджером… Они что-то делали на кровати, но совсем не рычали, как он, а как-то по-другому… Я смотрел на них и ждал. Потом Морис ушла, а Эприл села на кровать и закрыла руками лицо. Я подумал, что она «льет воду» – не люблю, когда люди «льют воду» с щек, и осторожно подошел к ней, хотя жутко хотел спать – за окном было почти светло. Но Эприл убрала руки от лица и улыбнулась. Когда уходит Р-р-роджер, она весело бросается трепать меня за шкирку – мне это нравится, но она никогда так не улыбается… Эприл встала и подошла к окну. Я решил, что все в порядке, даже если она так улыбается, и тут же забрался на ее постель. Подушка сильно пахла, и я устроился у ног. Я почти засыпал, когда пришел этот мерзкий садовник. Он загромоздил собой всю комнату, скинул свои гадкие сапоги и опять стал размахивать руками. Когда они с Эприл повалились на кровать, согнав меня, я просто взбесился. Мало того, что я не спал всю ночь, так еще явился этот! Я лег у постели, окончательно решив отомстить. Когда он спустил с кровати свои вонючие ноги, я вцепился в них зубами. Когда он выбежал, я спрятался под кровать, ожидая наказания, и еще долго сплевывал его кровь. Эприл иногда шлепала меня тапком, я терпеть не мог эти унижения, но сегодня за свою месть готов был их снести … Но Эприл, свесившись с кровати, только подмигнула мне и откинулась на подушку. Так прошло какое-то времени, и я уже думал, что все миновало. Но тут она начала ворочаться, и этот жесткий матрац впился мне в голову. Потом еще раз… Эприл позвала Морис – и все стихло… Что она там делала, я понятия не имел. Я вылез из-под кровати и уставился на нее, но Эприл быстро поднялась и прошла мимо меня, даже не потрепав за шкирку. Просто в комнате очень сильно пахло тем, после чего она весело трепала меня за шкирку, но сегодня я ничего не понял. Она начала готовить зелень для Морис, почему-то переоделась и брызнула на себя чем-то резким из сумочки… Пока она поднималась по лестнице наверх, я думал о том, что поспать сегодня мне уже не удастся.