1.Слово.
Кок-те-бель… Произносишь слово… и …начинает что-то звенеть, сосать под ложечкой, в животе ощущается тягучая пустота, почти холод. В общем, проявляются все симптомы влюблённости.

«Кок» – в этом слышится что-то от Франции начала двадцатого века, – кокотка, кокаин. Что-то от беззащитности Модильяни, гениальности Пикассо, надломленности Латрека.

«Те» – мягкое обращение к любимому. Тебя манит к нему, притягивает, ты робко касаешься мочки его уха… Те… Тебе… Тебя… «Я люблю тебя» – слышится в этом «те» Коктебеля.

«Бель» – очаровательная женщина с длинными ресницами, мягким смехом, глоток эля, теплом ползущий в твоём теле. Мягкое «ль» – язык прижимается к нёбу и застывает на несколько мгновений, получается чуть щекотно и приятно одновременно.
И всё это только в одном слове.
Кок-те-бель, будто по маленьким глоткам пьёшь бальзам, настоянный на шуме волны, расплавляющей жаре и плавном кружении дельтапланов.

2.Открытие.

Когда таксист в Феодосии спросил: «Куда вас отвезти?» –на языке крутилось – Рыбачье, но почему-то с губ слетело – «В Коктебель». И, увидев радостную улыбку таксиста, который сразу стал рассказывать, что у него в Коктебеле есть замечательная хозяйка, стало неудобно говорить, что ошиблась.
Но ошибки не бывают случайностью. Договариваясь о квартире на три дня, я уже где-то внутренне понимала, что мы застрянем на все четырнадцать. И закрутилось. В первый же день две экскурсии. Экскурсоводы, совершенно больные Волошиным, алые скалы Карадага, загадыванье желания под золотыми воротами, купание с катера, тонущие шляпы – всё это были симптомы Коктебельской любви.
Коктебель выбивает за рамки обыденных ощущений каждого. Одни, как ненормальные, всю ночь бродят по бесконечной веренице кафе и ресторанов, а днём просто живут на пляже, другие не представляют и дня без Карадага, а третьи заболевают сразу всем. Магнитная аномалия Святой горы и завихрения воздуха (которыми так удачно пользуются планеристы) в сочетании с морской водой, часто подкрашенной лечебной глиной, несут в себе мистические отметины вечности: прикасаясь к ним, человек
просто теряет голову.

3. Волошин
Думаю, Волошин создал свою Киммерию именно из-за ощущения обособленности Коктебельско-Карадакского берега от всего Крыма. Это как Атлантида наоборот. Карадаг – вулкан, когда-то извергавшийся под водой, теперь возвышается над всем, поражая совершенно космическими формами своих скал.

К Волошину отношусь весьма спокойно. Классный был мужик, по всей видимости, пока был жив, но умерев, не оставил после себя ничего особо выдающегося. Но за что его точно стоит поблагодарить, так это за Коктебель. За то, что он благодаря своей кипучей энергии, умению обаять, любить, дружить сумел открыть для гнилой московской интеллигенции оазис дикой силы и могущества. Каменный рай красных драконов.

4.Обо всём.
Четырнадцать дней, проведённые в Коктебеле, слились в один бурлящий поток с перерывами на непродолжительный сон. Заболела всем сразу. Купанием в ещё прохладной воде (было начало июня), безвольным лежанием на пляже, бродяжничеством по горам и ночными походами по веренице увеселительных заведений в основном с азиатским колоритом.

Коктебель сейчас переполнен узбеками. Чайхана –обычное явление, отличный узбекский плов можно отведать просто на берегу. Мусульманский мир снова осваивает Крымский полуостров. Татары, вернувшиеся на свои земли, щедро спонсируемые украинским государством, с размахом строят свои особняком стоящие поселения; мечети, растущие как на дрожжах; Азиатско-татарские бандитские группировки, контролирующие Коктебельский бизнес, не дающие работать симферопольцам, успешно торговавшим в Коктебеле ещё год назад – всё это приметы необратимых перемен в жизни полуострова. Татары активно, внешне несколько отстранённо отодвигают другие национальности на второй план. Но если не замечать этих изменений, то чайхана с её топчанами и подушками, чаем в пиалах и пловом станет для тебя блаженным источником отдыха и покоя. И так – днём море, ночью бары, а вечером… Вечером – Карадаг.

5. Карадаг.
Карадаг – это сумасшествие. Походы вокруг горы Святой уже в полной темноте, когда боишься произвести малейший шорох, почти кожей ощущая присутствие диких зверей (слух улавливает сопение и лёгкое похрюкиванье кабанов). И всё это после рассказов лесника о том, как его жена на девятом месяце беременности просидела на дереве всю ночь, спасаясь от тоже беременной самки кабана. Это впечатляет. Лани, проносящиеся призраками в пяти метрах, загадочные скалы, мостиком нависающие над пропастью, стоящие как застывшие инопланетяне. Кактусы под ногами, красные ягоды, приносящие чувство затуманенности, плач хищников, парящих над тобой. Это притягивает каждый день. Уже невозможно пить воду из бутылок, а надо обязательно пройти километра три по горам ради спасительной свежести горного источника. Это сумасшествие.

6. Прощание и встреча.
Но всё когда-нибудь заканчивается. И ты уезжаешь. Пишешь стихи, читаешь книги, а внутри звоном гудит слово – Кок-те-бель!
И, не выдержав разлуки, бросаешь всё, приезжаешь туда опять, уже в июле. И попадаешь во всерасплавляющую жару, неимоверное количество отдыхающих, море, гудящее водными мотоциклами, небо, жужжащее мини-самолётами, более строгими запретами на Карадаге (это заповедник закрытого типа) – и, казалось бы, ты должен разочароваться, но нет.
Обаяние не исчезает. И когда просыпаешься и видишь справа мощь Карадага, слева – непостоянство Хамелеона, чувствуешь, что всё так же влюблён в эту Атлантиду наоборот.