Он опять приходит в ночь
злой, шершавый, как наждачка,
страх не вылупиться вновь
в суперзолушку из прачки.

В полночь полк сомнений-крыс
череп тыквой сна растянет.
Полночь – фея-юморист
из семейки Петросяна.

Сплю и вижу новый день,
где опять простые гомо
сядут в поезд-новодел
из отцепленных вагонов.

И снимаю чуть дыша
невротические позы
нашей жизни-чудища
на подкорку, чтобы позже,

словно пленку, проявлять
недосвеченную совесть.
Чтоб опять воскликнуть: Бля!
До чего ж сырая помесь

из непропитой тоски,
из непонятой любви да
из отчалившей в такси
в никуда чужой обиды…

А на утро старый принц,
со вчерашнего усталый,
мне преподнесет сюрприз
на салатницах хрустальных

и процедит под рассол –
прачка! – пьяно бровь насупив.
Не услышит среди зол
ушко даже слово супер.