Этот день был с утра обречён и потерян
И утоплен в сырой горьковатой воде.
Ни возвышенных слов, ни высоких материй
Не услышал никто в этот проклятый день.

Чем отмечен был день этот солнечный, будний,
Что таким измождённым казался с утра?
Друг на друга ворчали и ссорились люди,
Слово за слово, словно удар топора.

Словно вдруг небеса в этот день отменили
Сострадание, веру, надежду, любовь,
Стало всё инородным, пустым и постылым,
А в глазах отражались жестокость и боль.

Кто навеял тоску на шикарные пляжи,
Там, где яблоку некуда было упасть?
Там огромный двугорбый верблюд двухэтажный
Разевал похотливо тоскливую пасть.

Исторгая столь чуждые звуки пустыни,
Он стоял на песке и, противно плюясь,
Поднимал свою морду с чудовищной миной,
Всем являя на ней запечённую грязь.

Ни возвышенных слов, ни высоких материй
Не услышал никто в этот проклятый день.
Этот день был с утра обречён и потерян
И утоплен в сырой горьковатой воде.