Мой бог, мой дядя или чёрт,
Мой самый странный, самый главный.

Как за калитку кровь течёт
Из редкостной, широкой раны,

Как я, в зелёном пальтеце,
С медведем плюшевым в обнимку,

И не кровинки на лице,
И кажется, что фотоснимку

По крайней мере – сотня лет.
И ты – старик. Чего бояться.

Гляди, как проникает свет
Сквозь желтизну прозрачных пальцев,

И дядя смотрит на тебя
Так одобрительно сурово,

Твоя великая судьба
Не стоит брошенного слова.

И слово, вот оно, смотри,
Всё исчезая, не исчезнет,

Оно покоится внутри
Твоей спасительной болезни.

А дядя был. А дядя пил.
И крякал после каждой стопки.

А после дядя говорил:
"Твои шаги не так уж робки.

И ты пойдешь, как я – до дна.
А там – пусть кто-нибудь рассудит…"

Бабахнет фототишина
Из ослепительных орудий,

И вздрогнет время. Голос твой:
"Снимаю, приготовься, снято!"

И белый свет встает стеной,
И жизнь свечением объята.

(А дядя был.) И был ещё
В коробке, маленькой и плоской –

Барахтающийся горячо
Жучок в продольную полоску…