Я больше в её планы не вхожу,
другие к ней колоннами, рядами.
Она другую чувствует вожжу,
но я нательный крест её страданий.

Нет, я гордился более бы чем,
коль ей случился б – в радость, в силу, в нежность,
но Ноя недостроенный ковчег
не соблазняет никого, конечно.

Она болеет мною, только врач,
что временем зовётся непреложно,
вот-вот секире скажет: «Отхерачь!
Того, кто вводит боль тебе подкожно!»

Я отлечу, как с плахи голова,
от той, что: «Милый!» – вскрикнет напоследок
и перекосит ложь лица овал
её среди взволнованных соседок.

Потом уйдёт… и я её пойму -
жар не залить сбежавшею водою.
Не заменить её мне и саму,
лишь можно осквернить её с другою.

Да, может быть, когда-нибудь, потом,
когда глаза сотру о горизонт, и
узнав её входящей в чуждый дом,
сопьюсь, но ею свой не опозорю.