Я льну к тебе, а как прильну,
губами трогаю луну
на нежном небосклоне,

по кружевам твоих небес
(сопротивляться безполез
но!) я скольжу влюбленно.

За кромку лунную нырну
к другой растроганно рвану,
где вынырнуть, не зная!

Потом в сопящей тишине
воюю с пуговкой во тьме,
как с полчищем Мамая.

Ты улыбаешься... Глаза
то разрешают, что нельзя
ещё лепечут руки,

на твой стыдливый небосвод
восход восходит всех свобод,
как на папирус буквы,

а из тех буковок слова,
от коих рифмою тела
связуют руки, ноги,

октавой губы цедят вкус
всего, что жаждал в нас искус,
что так ценили боги…

И я туда уже стремлюсь,
где мой зашкаливает пульс,
где все слова преступны,

и ты истомой пролилась,
от счастья нежного светясь,
легко и недоступно...