А в запой я ушёл в 38,
хоть куда-нибудь, но за тобой.
Я не помню, весна или осень
в душу хлынули тьмой золотой.

Восемь суток при полном параде,
что вы! – галстука с шеи не сняв,
истреблял я себя, тебя ради,
чтоб зимой наступила весна.

Чтобы вымерзло глупое сердце,
чтобы боль пересилила ложь,
и во вторник, – куда ему деться!
брызнул с неба январского дождь.

Ледяные сугробы раскисли,
почернела, белея, земля,
побежали весенние мысли,
ледяным отрезвленьем звеня.

Это что ж я такого наделал?
Видно, сам-то я тоже хорош,
если вижу я чёрное в белом,
а в любви лишь обманы и ложь?!

Я умылся, оделся, побрился,
я рванул за тобой, но, увы,
не дождалась моя декабристка
на просторах восставшей весны.

Между чётом судьбы и нечётом,
между решкой её и орлом,
между господом богом и чёртом,
не прошел я к тебе напролом.

И не то, чтоб удача пропала,
знать, колода была краплена,-
тебе бабка меня прогадала,
позабыв, как была влюблена.

До свиданья, весна или осень!
До свиданья, мой друг золотой!
Я душою устал в 38,
в 38 устал быть собой.